Опосля первого каприза, последователи полетели чередой, как сель с горы. Изо рта большого человека выскакивали мелочные приказы, наполняя чашу терпения верноподданных песчинками и крупные, пригвоздёвывая терпение огромными валунами. В начале пытались предсказать размер этой чаши, но со временем всем стало ясно, что величина чаши прямо пропорциональна безумию властителя. Другими словами, бесконечна. Шепотки стихли, и никто не возмущался ни устранением неугодных кровососущих, несмотря на гибель всей экосистемы, ни обезрогиванием оленей, безопасности для, что заполонили округу после истребления комаров, ни приказам, что вся домашняя животинка, включая собак, кошек, коров и курей должна платить налог на выделение метана, то бишь на загрязнение воздуха, иначе – газоиспукание.
Его притязания росли, и вот, он начал требовать безукоризненности у всего: у своих верноподданных, у холмов и гор, у осин и дубов, у озер и рек. Он продолжал тыкать пальцем в небо, пока указательный не достиг того самого небосвода.
Нынче подданные просто принимали как данность, что на вотчине большого человека не найти ни серебра, ни йода, ибо именно это химическое соединение разгоняет облака, а тогда они ещё клубились, перьевились и порой роняли грузные капли на сморщенную землю. Кучевообразные массы некогда сильно хмурились в сторону большого человека, и он приказал им рассеяться, но небо отчего-то не изменило свой маршрут, потому в кабинетах за массивными дверьми полетели шапки, погоны и звания, а вместе с ними вылетели гордость и здравомыслие всех верноподданных.
Небу оказалось фиолетово до всех запросов высокопоставленных лиц, до воззваний специально приглашённых шаманов, до всеобщей мольбы народных масс, потому в атмосферу пришлось запустить руку человеческую. А управлять погодой – дело сложное, долгое и дорогое, но что не сделаешь ради довольного лика властителя судеб. С тех давних пор, большой человек всегда наблюдал только ясное небо и улыбающееся светило, где бы он не находился, а серебро во владениях стало на вес золота.
Затем он издал декрет о взимании налогов за каждое пятнышко на берёзе, видите ли, по его мнению, стройная красавица должна обладать девственной белизной, потому всё лето верноподданные белили стволы извёсткой. Таким образом, в закромах закончился весь известняк, и пришлось прорубить новые карьеры, но так, чтобы те не мозолили глаза большого человека. К сентябрю народ было расслабился, но правителя напрягли ивы, уж слишком они клонились к земле, когда их долг – стремиться к небу. Как ни старался народ, многолетние деревья не поддавались выпрямлению, и пришлось выкорчевать их с корнем, высадив новые саженцы, обложенные металлическими кольями.
Колья пришлись большому человеку по вкусу, и он приказал огородить заборами каждый кустик, каждый участочек, каждую лужицу, чтобы все природные конструкты знали своё место. Металл в рудниках быстро иссяк, и заборы продолжили делать сначала из выкорчеванных ив, потом из неугодных большому человеку массивных дубов, ибо рядом с ними он чувствовал себя недостаточно великим. Каждый раз, когда правитель открывал рот, подданные вздрагивали. Они боялись, что он запросит сделать что-то из области невозможного: например, окружить забором солнце, приблизить звёзды или усмирить ветер, но его запросы оказывались выполнимыми. С трудом, с последствиями, но выполнимыми.
Наблюдая с холма за своими владениями, большой человек возмутился вольнодумству реки. Мол, кто ей позволил делать столько поворотов, кто ей дал право смущать его взор своими изгибами? Он уже не издавал декретов и не вызывал в кабинеты своих решал, достаточно было одного уха, чтобы молва разлетелась, и все начали действовать в интересах общего блага. Блага большого человека. Без сопровождения он не ходил, потому случайное ухо всегда имелось в зоне доступа. Долго ли, коротко ли, но усилиями работяг реки сменили русло и стали подобны лучам, берущим начало из истоков и впадающих в устья, что со временем тоже приобрели ровноочерченный контур по государеву велению…
Указательный уже не знал, в какую сторону ему тыкнуть, чтобы удовлетворить неутолимые потребности владельца, а у большого человека начало всё зудеть внутрях из-за неприкаянности его указов. Он мучился от бессонницы, хотя надоедливые птицы уже покинули территории за неимением пропитания, дождь не барабанил по крыше, а сверчков уничтожили заодно с комарами. Пока все верноподданные спали, он думал. Думал и думал. Какую гору понизить, какую низменность повысить, какую реку высушить и какую пустыню наводнить, но ни одна идея, ни одна мысль не даровала удовлетворения. От безысходности он вышел во двор, выстланный лунной дорожкой, и спросил совета у мириад звёзд: «Как мне добиться идеальности?». И, то ли ему подсказало само небо, то ли счастливый случай, его взгляд упал на жёлтый диск, похожий на отрез Лимбургского сыра, с дырочками, которые он давеча запретил в декрете о сыроварении…