С каждым днем Элизабет все прочнее входила в его жизнь и в его душу. Заставляла страстно желать ее, желать так, как никогда в жизни он ничего и никого не желал.
За это время Калеб узнал, как можно добиться от Элизабет этой милой улыбки, когда она улыбается одной стороной рта, научился понимать ее жесты. Он вспоминал все то, чем они вместе занимались: утреннюю пробежку, возню с котятами, то, как они сгребали граблями листья, смотрели в телескоп на звезды, играли в «скрэббл», поджаривали тосты, разводили огонь в очаге в его выложенной плитами пещере.
И каждый вечер, ложась в постель, Калеб подолгу лежал без сна, вспоминая ту грозовую ночь, глаза Элизабет, затуманенные страстью, ее прерывистое дыхание, дрожь… Он снова ощущал ее горячее тело в своих объятиях, когда они стояли под ледяными каплями, падавшими на них из неплотно прикрытого люка в потолке.
И живая картина последнего момента, когда он почти овладел ею, но ему пришлось стиснуть зубы и покинуть ее, помогала ему удерживаться от того, чтобы их отношения стали слишком близкими. Он знал, что во второй раз ему ни за что не удастся сдержаться.
Калеб отпер дверь в «комнату ужасов» — в кладовку рядом с кухней — и начал рыться в аптечке. Аспирин, микстура от кашля, бритвы, лосьоны и притирания его матери… Тут еще была коробка с таблетками от аллергии.
Он открыл ее и вытащил последнюю пластинку. Она была пуста. Калеб потряс коробку. Бесполезно. Нетерпеливо высыпал содержимое пакета на пол, сел на корточки и начал перебирать все пузырьки и коробочки. Ничего.
Сейчас только два часа ночи. Утром, как только откроются аптеки, он поедет за лекарством. Жаль, что поблизости нет дежурных аптек.
Он посмотрел на руку и нахмурился. Пальцы распухли, как сосиски, предплечье тоже начало отекать и краснеть, появился зуд.
Калеб вспомнил одного десантника, которого тоже укусил паук. У него развился анафилактический шок. Беднягу даже не успели довезти до больницы.
Калеб вышел из кладовки, снова заперев за собой дверь, и поднялся наверх. Несмотря на холод, кожа его покрылась испариной, то ли из-за аллергии, то ли оттого, что нервы были на пределе.
Элизабет ждала его наверху. Ее волосы спутались, глаза припухли со сна. На ней был розовый халат, из-под подола выглядывала бледно-голубая рубашка, и Калеб не смог сдержать улыбки.
— Я услышала, как ты там шебуршишь. Что-нибудь случилось? — спросила она.
— Я кое-что искал. Иди, ложись в постель, — и он прошел мимо.
— Калеб! — Она схватила его за распухшую руку и стала поворачивать ее так и этак, вглядываясь в бесцветный пузырь на тыльной стороне ладони.
Он небрежно пожал плечами:
— Ничего страшного. Паук укусил.
Он взглянул на склоненную голову Элизабет, и его грудь наполнилась теплом. Ее участие было искренним и неподдельным. Вот так, наверное, чувствуешь себя, когда о тебе заботятся. Калебу захотелось погладить ее по голове, но он сдержался и лишь крепко сжал в другой руке ключи.
— Тебе нужна медицинская помощь.
— Ничего. Такое бывало и раньше.
— Правда? — Она впилась в него взглядом, словно проверяя, насколько он честен. — Прямо как сейчас?
— Ну, не совсем так. Утром я поеду в аптеку и куплю какие-нибудь антигистаминные таблетки. И все как рукой снимет.
Элизабет закусила нижнюю губу.
— Не знаю, Калеб… может быть, это как пчелиное жало. В первый раз вызывает аллергию, а в следующий — становится опасно. Смертельно опасно.
Об этом он не подумал.
— Ладно, утром разберемся. Иди спать.
Калеб быстро отошел от Элизабет, вошел к себе в комнату, швырнул ключи на туалетный столик и рухнул на кровать.
Калеб очнулся внезапно, подскочил на постели, сердце у него бешено колотилось. Она здесь, в его комнате. Калеб вгляделся в темноту и понял, что он один.
Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться. Это был сон, но очень отчетливый. Даже сейчас Элизабет дразнила его воображение своим запахом…
Он дотронулся до руки. Отек поднялся уже почти до плеча, и вся рука болезненно зудела. Он похолодел и почувствовал, как у него перехватило дыхание. Его воображение нарисовало ему еще более мрачную картину.
Боже, сможет ли он добраться до аптеки? Что, если отек поднимется еще выше и перекроет ему горло? В любое другое время он давно вызвал бы «скорую помощь», но с гостьей, которая находилась у него не по своей воле, не оставалось выбора.
Шелест автомобильных шин, донесшийся со двора, заставил его спрыгнуть с постели. Он откинул подушку и стал шарить по простыне. Его ключи исчезли! Затем он вспомнил, как бросил их на туалетный столик, и, грубо выругавшись, подбежал к окну. И успел как раз вовремя, чтобы увидеть габаритные огни «лендровера», съезжавшего по пандусу подъездной аллеи. Она заходила в его комнату, это был не сон!