Нет, это совсем не такая встреча, на какую он надеялся.
— Наслаждался пьесой.
Элизабет опустила глаза.
— Я не это имела в виду… Ты меня удивил.
— Знаю, — сказал он ласково. — Послушай, я… Уф! Я не должен был вмешиваться. Это не мое дело, с кем ты…
Элизабет снова ослепительно улыбнулась и с благоговением взглянула на визитку, которую все еще держала в руках.
— Знаешь, кто это был?
— Уф-ф! — У него на языке вертелась дюжина язвительных ответов. Он с трудом сдержался, чтобы не выпалить ни одного из них. — Нет. Кто же?
— Филипп Огилви. — Элизабет посмотрела на него, ожидая реакции. — Бродвейский продюсер.
Калеб обернулся, но тощий человечек уже исчез.
— Это Филипп Огилви?
Она прямо-таки приплясывала на месте.
— Да, да! Он говорит, что моя игра ему понравилась, хочет прослушать меня для своего нового шоу, собирается позвонить моему агенту завтра! Это был Филипп Огилви!
Калеб никогда не видел ее такой счастливой и взволнованной, никогда Элизабет не испытывала в его присутствии такой сумасшедшей радости. Сможет ли он сделать ее счастливой?
Открылась дверь мужской гримерной, и оттуда вышел актер, игравший роль Тони. У Калеба вновь застучала кровь в висках, но тут другой мужчина крепко обнял актера, поцеловал его и преподнес коробку шоколадных конфет.
— Ну, будь я проклят! — сказал Калеб, наблюдая, как два красивых молодых человека прошли по коридору, крепко обняв друг друга. — Этот малый здорово играет.
Элизабет усмехнулась.
— Будь снисходителен.
— А что я такого сказал? — спросил Калеб, изображая невинность.
— Пошли. — Она взяла его под руку. От этого прикосновения у Калеба мурашки побежали по телу.
Они вышли из теплого помещения в холодную февральскую ночь. В воздухе кружились блестящие снежинки и покрывали все вокруг.
Подняв воротник куртки, Элизабет спросила:
— Твой «лендровер» здесь?
— Угу.
— Хорошо. Нам не нужно будет ехать на метро.
— Куда?
— Ко мне домой, в Бруклин.
— Поехали.
Вскоре они катили на юг, в Бруклин. Элизабет указывала ему дорогу.
— Держи все время на Бруклинский мост.
Калеб круто повернул направо.
— Так и не дождался от тебя весточки.
— Я была не готова.
— Понятно. И когда же ты собиралась повидаться со мной?
Элизабет тяжело вздохнула.
— Мне надо было многое… передумать.
— Знаю. Надеюсь, ты нашла ответы на свои вопросы?
— Нашла. И думаю, будет легче поговорить об этом сейчас, чем потом.
— Я слушаю.
Она начала говорить, немного запинаясь:
— Когда ты… похитил меня и держал там, у себя, мне казалось, будто я… растворилась в твоей тени. Будто все то, чем я жила до этого, — мой дом, моя работа, моя жизнь — больше не существует. И я сама больше не существую. Я чувствовала себя предметом, которым ты управляешь. Я утратила свободу воли, власть над своей жизнью. Утратила ощущение собственного «я».
Калеб нахмурился. Он слышал такое от своих приятелей, которые побывали в плену. Он сделал вид, что занят «дворниками» и выключателем печки, не в силах посмотреть в глаза Элизабет. Она продолжала:
— Я не думаю, чтобы ты понимал, какое воздействие оказываешь на людей, Калеб. Может быть, потому, что ты столько лет провел в спецназе, я не знаю. Твое присутствие подавляет. От тебя исходит ощущение власти. Силы. Требования повиновения. Идти против тебя — все равно что идти против паровоза.
— Как мне помнится, тебе несколько раз удавалось превратить этот паровоз в скрипучую телегу, — улыбнулся Калеб.
— Не пойми меня превратно, я не хочу делить все на белое и черное. С тобой я научилась доверять себе на самом примитивном уровне — доверять своим инстинктам и верить в свою способность справиться со всякими, — она усмехнулась, — со всякими неожиданностями, если можно так сказать. И все же мне было необходимо восстановить собственное «я», утвердить свою независимость. Поэтому я сейчас так и надрываюсь, чтобы укрепить свою карьеру.
Ее гордость одновременно и злила, и приводила в восхищение.
— После того как мистер Крупный План прыгал вокруг тебя, я думаю, что для тебя все пути открыты. Даже если ты не попадешь в его шоу, будут другие. Ты чертовски здорово играешь.
Элизабет так и засияла.
— Ты и вправду так думаешь?
Ее улыбка исчезла, когда она посмотрела в окно и наконец-то заметила, как мимо них проносятся деревья и валуны, покрытые снегом. Они пересекали город в районе Центрального Парка, направляясь в Ист-Сайд, а не в Бруклин.