— Это не то же самое.
Нелли работала у Пирса ассистенткой, и когда он переехал в город, чтобы быть с Керриган, несколько лет назад, она тоже решила переехать из Денвера. С тех пор я нуждалась в ней. Если бы взрослые до сих пор носили ожерелья «Лучших друзей», у нее была бы половинка моего.
Если я перееду, я буду скучать по ней. И по Керриган. И по своей семье.
— Я еще не приняла никакого решения. У меня даже нет работы. Я подумала, что это просто вариант, который стоит изучить. Возможно, пришло время начать все сначала.
Керриган скрестила руки на груди.
— Ты останешься одна.
Я уже одна.
Было невероятно, что рядом с Рен была семья, которая могла помочь. Конечно, мои родители, братья и сестры облегчали мне жизнь. Но я все равно была одна.
Когда нужно было помыть посуду, я мыла. Когда нужно было сложить белье, я складывала. Когда нужно было вынести мусор, я сама его выносила.
Впервые за год мне помогли по дому, и мне не пришлось просить кого-то из членов семьи, это был Ронан.
Если не считать учебы в колледже, Каламити был моим домом всю жизнь. Каково это — идти по улице и чувствовать, что тебя никто не узнает? Как здорово было бы обрести хоть какую-то анонимность? Разве не было бы здорово зайти в продуктовый магазин и не столкнуться лицом к лицу с кассиршей, которая поддерживала сплетни о том, что я переспала с женатым мужчиной и в итоге забеременела?
— Ты действительно переедешь? — Керриган уставилась на меня так, словно моя кожа стала фиолетовой, а из головы выросли антенны.
Я повела плечом.
— Возможно. — Да.
Между ее бровями пролегла морщинка — верный признак того, что она была не в себе. Затем она нахмурилась. Не сказав больше ни слова, она пронеслась мимо меня, направляясь в какой-то тихий, укромный уголок своего огромного дома.
Нелли соскользнула со своего места и положила руку мне на плечо. Затем она последовала за моей сестрой, вероятно, чтобы обнять Керриган, пока та плакала от злости.
— Все прошло хорошо, — сказала я своему бокалу, делая глоток.
Лучше прекратить этот разговор. Реакция моей матери будет катастрофической. Она воспримет это как личную обиду за то, что я тайно увожу ее внучку в далекую страну.
Я сидела одна, потягивая вино, пока Пирс не вышел несколько минут спустя, держа Рен на руках. Я взяла ее у него, поцеловала в щеку и посадила к себе на колени.
— Привет, малышка.
— Где моя жена? — спросил Пирс.
Я указала через плечо.
— Она где-то там, внизу. Предупреждаю, она злится на меня, потому что я сказала ей, что подумываю о переезде в Бозмен.
С каждым годом, пока они были женаты, хмурый вид Пирса становился все более похожим на Керриган.
— Повтори.
Учебный день. Это всегда было оправданием для мамы и папы, чтобы пораньше уйти с общественных мероприятий. Сегодня учебный день.
Хотя Рен еще не ходила в школу, я воспользовалась этим предлогом, чтобы уйти от Пирса и Керриган, как только мы закончили неловкий и напряженный ужин.
Возможно, мне следовало подождать с сообщением всем о переезде, пока я не узнаю, произойдет ли это на самом деле. Возможно, мне следовало упомянуть об этом несколько месяцев назад.
— Я чувствую, что каждое решение, которое я принимаю сейчас, является неправильным, — сказала я Рен, когда мы ехали домой.
В зеркало заднего вида я видела, как она сосет большой палец. Ее веки были тяжелыми, и она уже сняла туфли.
— Бозмен — хороший город, — сказала я. — Именно там мама училась в колледже.
У меня вошло в привычку разговаривать с ней, пока мы ехали, в попытке не дать ей уснуть. По дороге от Керриган в город она непременно засыпала, и потом ее было невозможно уложить после принятия ванны.
Но эти односторонние разговоры также стали своего рода терапией. Это способ для меня высказать свои мысли вслух.
Я надеялась, что она не запомнит, что я ей сказала. Я надеялась, что не травмирую ее крошечный мозг своими личными проблемами.
— Всем матерям кажется, что они постоянно все портят?
Обычно я звонила своей сестре и задавала этот вопрос. Но в тот момент она со мной не разговаривала, поэтому я спросила у Рен.
К тому времени, как мы въехали в город, Рен была в отключке. Не желая ссориться с ней сегодня вечером, я припарковалась в гараже, затем осторожно отстегнула ее от автокресла, отнесла в дом и положила прямо в кроватку.
Сменить подгузник было непросто. Как и переодеть ее в пижаму и снять с нее одежду, в которой она ходила в детский сад. Она пошевелилась, ее веки приоткрылись, но каким-то чудом Рен снова заснула, как только я положила ее в кроватку.
Я как раз бросала ее одежду в корзину для белья, когда мое внимание привлекло какое-то движение за окном. Дверь гаража Ронана открылась. Двигатель его «Корвета» заурчал, когда он въехал на подъездную дорожку.
Было уже больше семи. Еще не совсем стемнело.
Приятно было сознавать, что он жив.
Мое сердце забилось где-то в горле, когда я подкралась к окну, прижалась к раме и выглянула.
Он припарковал машину, поднялся с водительского сиденья и встал, проводя рукой по своим темным волосам. Его брюки были измяты на коленях. Рукава его рубашки были, как обычно, закатаны, а верхняя пуговица на воротнике расстегнута.
Ронан положил одну руку на крышу своей машины, растопырив пальцы. Он опустил взгляд на бетон под своими начищенными ботинками.
Он стоял так неподвижно, что казалось, застыл на месте. Затем медленно, палец за пальцем, он сжал кулак. Он поднял его и с силой опустил, как будто собирался ударить им по машине. Но в последнюю секунду он замедлился, чтобы смягчить удар.
Затем болезненным движением, словно он этого не хотел, он перевел взгляд в мою сторону. Его челюсть сжалась.
Я напряглась и затаила дыхание, оставаясь невидимой, пока он выходил из гаража на подъездную дорожку к своему дому. Он никак не мог меня видеть, но то, как он шел, было похоже на то, что видел.
Я ненавидела то, как сильно забилось мое сердце. Я ненавидела то, что втайне надеялась, что он вернется. Что я не совершила огромной ошибки, затащив его в свою постель.
Но он остановился. Только что он шел ко мне, а в следующую секунду снова замер.
И мое сердце разбилось, приземлившись рядом с корзиной с мягкими игрушками у моих ног.
Ронан несколько долгих мгновений смотрел на мой дом. Затем он отвернулся и направился в свой гараж, сокращая расстояние своими широкими шагами. Нажав на кнопку, он закрыл дверь над головой.
Я подождала, пока она закроется, затем отошла от окна и вернулась в свою спальню.
Ладно, значит, он меня разыграл. Какая разница? По крайней мере, это было не так плохо, как на Гавайях, верно?
Я приготовилась ко сну и забралась на чистые простыни. Затем, перед тем как лечь спать, я отправила своему адвокату электронное письмо.
Пожалуйста, скажи мне, что ты можешь надрать задницу Ронану Тэтчеру?
Эйден, должно быть, работал, потому что ответил мгновенно.
Я обязательно попробую.
По-моему, этого достаточно.
Глава 16
Ронан
Звук топающих ног заставил меня поморщиться.
Я узнал этот топот. Он доносился из-за входной двери офиса примерно в три сорок пять каждый день. Так совпало, что моя ежедневная головная боль начиналась в одно и то же время. Будет ли начинаться моя мигрень, когда через десять лет я буду вспоминать об Эмбер Скотт?
Последние полчаса я работал над несколькими мелкими делами, зная, что она вот-вот ворвется ко мне со своим ежедневным визитом. И, как и в любой другой день на этой неделе, ей не понравится то, что я скажу.
— Привет, Эмбер, — сказала Гертруда из приемной. — Как ты сегодня?