«О чём я только думаю?! - ему хотелось шлёпнуть себя по лбу, но увы. - Я в этой штуке схожу с ума!»
«Ой, он начал пищать».
«Доктор Карихара, я думал, вы добрый врач, а вы, оказывается, заодно с Акаги!»
«Когда это закончится, а-а-а?»
«Я на всё согласен, даже в „Еве“ просидеть весь день!»
Ему уже хотелось застонать, но тут словно настоящий ангел (тот, который с крыльями и помогает людям, а не убивает их) громогласно объявил через динамики:
- Ну всё, Икари-кун, мы уже почти закончили, - в этом ангельском голосе еле угадывался Карихара.
И вправду, ещё каких-то пять минут мучений - и томограф замолкнул.
«Наконец-то...»
Выбравшись из аппарата, Синдзи размялся и протопал до соседнего помещения, где его встретил довольный собой Карихара:
- Я же говорил, Икари-кун, - врач что-то просматривал в терминале вместе с медсестрой.
- Да, это не «Евангелион», - улыбнулся Синдзи. - И каков диагноз, доктор?
- На первый взгляд - всё хорошо, - врач потыкал ручкой по экрану, где высветилось схематическое изображение мозга юноши. Икари стало немного неуютно. - Но если я найду хоть что-то, хотя бы маленькую загогулинку, то доктору Акаги никак не уклониться от разговора со мной. Уж я-то вынесу всей их компашке мозги, и они станут приставать к тебе реже.
- А как же спасение человечества?
- Я врач - меня волнует спасение людей, - теперь он слегка ткнул ручкой в грудь Синдзи. - Спасение человечества? Слишком эфемерно, без конкретики, создаёт ложное чувство вседозволенности. Во имя высшего блага часто забывают про благо отдельно взятого человека.
- В этом есть свой смысл, - задумался юноша.
- Поэтому профессор Фуюцки пригласил меня сюда, чтобы кое-кому постоянно напоминать, что цель не всегда оправдывает средства. Можно сказать, что часть моей работы - быть занозой в заднице Акаги Рицко. Так что обращайся, Икари-кун.
- Спасибо, доктор Карихара, - улыбнулся тот.
- Не за что. Кстати, будь осторожен: говорят, майор Кацураги рвёт и мечет.
- Да, - юноша нервно почесал переносицу, - и даже знаю из-за кого.
- Печенья не забудь! - протянул Карихара тарелку с выпечкой.
- Ага, спасибо!
Спустя пару часов, когда время уже подошло к восьми, Синдзи заперли в жилом боксе. Назвать это комнаткой не поворачивался язык: на нескольких квадратных метрах тут кое-как уместили кровать, стул, стол да комод. Благо из приятного на ощупь дерева, а не металла. Одинокая лампа излучала скудный желтоватый свет.
Лачуга со спартанской обстановкой явно предназначалась для проштрафившихся сотрудников, которых посадить на гауптвахту было бы слишком. Однако Синдзи и не к таким условиям привык, так что если ему придётся здесь заночевать, то полноценная, хоть и жёсткая постель его вполне устраивала. Главное, что кормили задержанного ничуть не хуже, чем всех остальных сотрудников в столовой. Беда состояла только в том, что дверь на выход из комнатки была заперта, а за ней наверняка сейчас стоят два вооружённых солдафона. Так что никуда ему с корабля не деться.
Радовало наличие туалета и душа, которыми Синдзи воспользовался. Вымывшись, юноша чувствовал себя намного свежее и бодрее. Только вот одежда пропахла костром, а ходить в больничной робе - приятного мало.
Оставалось дождаться Мисато, которая, по словам командира опергруппы, придёт, как освободится. Когда именно это произойдёт - никто не счёл нужным его уведомлять. Хотя он и сам догадывался, что у майора сейчас работы и забот на несколько дней вперёд без отдыха.
Лёжа на кровати, Икари вглядывался в очередной незнакомый потолок. Сколько их ещё ему предстоит увидеть? Сердцем он желал, чтобы как можно меньше, чтобы вернулась его размеренная жизнь. Но головой прекрасно понимал, что со стабильностью, в которой когда-то жил, теперь можно распрощаться чуть ли не навечно. Синдзи вступил в другой мир, полный приключений и экстрима. И вряд ли ему удастся сбежать или отвертеться. А значит, остаётся только одно - приспосабливаться.
Синдзи размышлял, что же скажет майору. Он не хотел ссориться с женщиной, но знал, что она ему прополощет мозги. Поэтому он тщательно старался подобрать слова, которые одновременно и были бы правдой, и удовлетворили бы Мисато. Но до ораторского мастерства Каору юноше очень далеко, и он никак не мог нормально выразить всё, что чувствовал и хотел сказать. Получалось неуклюже. Оставалось надеяться на то, что умная и проницательная женщина с полуслова сможет его понять, расшифровав «бе» и «ме».