- Так, значит, вы её подруга поневоле? - развеселился Синдзи.
Но Акаги ничего не ответила, только иронично улыбнулась и покачала головой, глядя, как её подруга выходит из магазина с набитым пакетом.
- Эй, Риц! Салон уже пропах, хватит пыхтеть! - Кацураги плюхнулась на водительское сиденье и махом закинула продукты на колени Икари.
Акаги только развела руками и закрыла окно.
- В пакет не смотреть! - пригрозила пальцем Мисато, прежде чем тронуться в путь.
Синдзи улыбнулся и отложил продукты в сторону, после чего устроился поудобнее.
Дорога за окном медленно плыла, монотонно сливаясь в единую протяжную массу. Никакого резкого ускорения, никаких обгонов. Только спокойная езда по идеально прямым и ровным дорогам, которые почти не отличались друг от друга.
- После всестороннего анализа, - произнесла Рицко своим фирменным тоном и потянулась к автомагнитоле, - я пришла к умозаключению, что нам не хватает музыки! Как ты, Мисато, вообще можешь без неё водить?
- В этом и кроется весь успех - я не отвлекаюсь на посторонние шумы!
- Да, «шумы»... Ты просто неправильный водитель, - буркнула Акаги, прокручивая плей-лист. Она издала протяжный вздох: - Такое ощущение, что роюсь в кассетах отца...
- Отличный у него, наверное, был вкус!
Рицко смерила взглядом свою подругу:
- Будь он жив, вы бы нашли общий язык.
- Да, может быть, - меланхолично улыбнулась Мисато. - Замечательно как получается - с моим отцом ты бы тоже нашла общий язык. Нас случайно не подменили?
- Я тебя умоляю, с профессором Кацураги половина научного мира хотела бы пообщаться.
- Ясное дело, слишком многое он унёс с собой.
- Если бы ты могла хоть что-нибудь вспомнить... - Рицко осеклась, глянув мельком на Синдзи. Однако того скорее заинтересовало не то, кем был профессор Кацураги и что Мисато могла помнить из его работы, а то, что его, оказывается, нет в живых. С учётом того, что женщина как-то упоминала о проблемах со своим отцом, получается, у Мисато уже нет никаких шансов помириться с ним. А у Синдзи со своим - ещё есть.
- У тебя же вроде было что-то посовременнее, - Рицко постаралась сменить тему. - Из музыки.
- Есть, во втором списке.
Акаги помучила магнитолу и наконец-то вышла на нужные ей песни. Включила первый трек - и из динамиков полилась тоскливая музыка, которая медленно нарастала, переходя из обволакивающих тонов с мягкими басами в более продуманную и сложную композицию. Но при этом не теряя мелодичности.
- Тебе понравились эти завывания? - недоумевала Мисато. - На религиозную бунтарку или депрессивную девочку ты не очень-то похожа.
- В женщине ведь должна быть загадка.
- Надо было удалить этот альбом...
- Не смей - мне нравится.
Подруги быстро разговорились о своём, женском. Синдзи и не пытался вникать, предпочтя меланхолично созерцать пролетавшие огоньки фонарей и слушать приятную на слух песню. Из динамиков в салон вливался тонкий печальный женский голосок, повторяющий на английском один и тот же куплет про Бога и спасение от грехов. Грустью и тоской повеяло от музыки - Синдзи начало клонить в дрёму. Мелодичные звуки двигателя и проезжающих машин, музыка, а также два звонких голоса разговорившихся женщин слились в единую неразборчивую массу. Она перемешивалась, порождала удивительную какофонию из различных ярких и гулких отзывов. Тарабанила, давая новое звучание привычным вещам. Всё это повторялось вновь и вновь, пока ничего общего с изначальными звуками не осталось. Только режущие громыхания и изнурительные крики.
[1] Токудай - устоявшееся сокращение Токийского технологического института на японском и английском языках.
Глава 32. [Интроект III]
Глава 32. [Интроект III]
Что-то или кто-то резко потряс Синдзи, отчего он встрепенулся и резко открыл глаза. Вокруг всё плыло, гудело. Тело ватное, не слушается - само двигается.
- Нам надо спешить, - эхом раздался голос Каору, который был в каких-то странных обносках. Его блондинистый цвет сошёл на нет, явив миру такие привычные для японца чёрные как смоль волосы. Но вместе с тем настолько необычные, что Синдзи пристально вгляделся - а его ли это Нагиса? Помимо всего остального, он какой-то серьёзный и озабоченный: нет той обворожительной улыбки, которая так успокаивает, нет того лоска и шарма, которые ставили его на ступеньку выше остальных. Сейчас он меньше всего походил на самого себя: уставший, с растрёпанными волосами, чумазый, в ссадинах и ранах.
- Где мы? - Синдзи пришлось сделать усилие, чтобы выдавить из себя пару простых слов.