Я кивнула, чувствуя, как сдерживаемый гнев начинает просачиваться наружу.
— Да, есть кое-что еще.
— Да? Что еще ты приготовила для меня, деточка?
Соскользнув со стула, я встала перед ним и, задрав вверх голову, выплюнула:
— Я не понимаю тебя, Хоук. Я не знаю, почему ты такой мудак и всегда им был. Ты расхаживаешь за мной повсюду и гадишь. Я ничего тебе не сделала!
— Правда?
— Да, и меня тошнит от твоего чертового самомнения.
— Моего самомнения?
— Да, и от того, что ты повсюду следуешь за мной.
— Что еще?
Что еще? Я с беспокойством оглядела всю его охрененно массивную фигуру, после чего указала на его лицо/
— И я чертовски ненавижу твою бороду с застревающими в ней крошками. Сбрей ее к черту, ты выглядишь, как Чубакка. (Прим.: Чубакка — персонаж киносаги «звездные войны», у которого все тело, включая лицо, было покрыто длинной шерстью).
Он помолчал, а затем сказал:
— Отлично. Теперь ты ведешь себя, как капризный пятнадцатилетний подросток, а не как взрослая женщина?
Я что, веду себя, как капризная пятнадцатилетняя девчонка? Сделав несколько глубоких вдохов, я попыталась определить свое состояние. Злость все еще присутствовала, но после моей тирады она немного поутихла. Я уже не чувствовала себя бомбой замедленного действия, так что…
— Да, я закончила.
— Хорошо, — проскрежетал он. — Итак, сколько ты ей дала, черт возьми?
Я на автомате ответила:
— Четыреста тридцать долларов.
Он просто уставился на меня, недоуменно подняв брови.
— Четыреста гребаных долларов, Эмма?
— Она идиотка, — воскликнул рядом Грэм.
— Я пыталась помочь подруге, — обороняясь, уточнила я. — Я не сделала ничего плохого.
Грэм рассмеялся в ответ, а Хоук выругался и полез в карман, качая головой, но больше для себя. Вытащив бумажник, он достал несколько стодолларовых купюр. Я в растерянности смотрела на то, как он грохнул ими по барной стойке передо мной.
— После того, как Бордену станет известно, что ты сделала, он потребует компенсировать все, что ты ей дала, — объяснил он. — Вот здесь пятьсот долларов. Возьми их и положи обратно на счет. В следующий раз дай нам знать, когда соберешься помогать друзьям, и мы сделаем это правильно.
— Что значит правильно? — возразила я.
Он шагнул ближе и склонил голову ко мне. Я ощутила тревогу из-за его непосредственной близости. Хоук всегда предпочитал держать дистанцию, а тут внезапно вторгся в мое личное пространство своими карими глазами.
— Ты не даешь людям денег, — медленно и твердо сказал он. — Если они ноют, что голодают, ты, если можешь, покупаешь им какую-то гребаную еду. Если они жалуются, что не могут оплатить аренду квартиры, ты, если можешь, оплачиваешь их сраную аренду. Лучше всего решать проблему, перейдя к источнику проблемы, а не слепо раздавать наличные. Поняла? Или с этим ты тоже будешь спорить?
Я нахмурилась. Мне была ненавистна его правота. Даже бабуля избегала давать мне денег, а все эти годы готовила мне еду, чтобы я брала ее домой. Таким способом она убеждалась, что я поем, вместо того, чтобы давать мне деньги и переживать, что я потрачу их на что-то другое. Если бы я рассказала ей об этом, она устроила бы мне взбучку.
Я побеждено вздохнула, снова села и пробормотала, глядя на деньги:
— Да, ты прав. Я поступила импульсивно и необдуманно. Мне так сильно хотелось хоть как-то ей помочь, потому что выглядела она очень дерьмово. Я имею в виду, она выглядела доведенной до отчаяния, и мне было тяжело это видеть. Я не поступлю так снова.
Когда он не ответил, я взглянула на него. Хоук смотрел на меня так, словно я говорила на иностранном языке: лоб наморщен, брови сдвинуты.
— Я прав? Вот так просто? — сказал он.
Я кивнула.
— Да. Продолжай сыпать соль мне на раны. Я знаю, ты этого давно хотел.
Он развернул свое большое тело и обменялся взглядом с Грэмом. Казалось, они без слов о чем-то общались. В итоге Грэм пожал плечами, и Хоук повернулся ко мне.
— Знаешь, впервые с тех пор, как твоя круглая попка появилась здесь, ты охуенно благоразумна, — заявил он. И, прежде чем я успела ответить, сердито добавил: — Теперь возьми деньги и убери в карман до того, как Борден выйдет и увидит их. Он будет в плохом настроении после разговора с моим мудаком-братцем. И последнее, чего я хотел бы, чтобы он выплеснул все это дерьмо на тебя.
Моя челюсть почти отвалилась. Стараясь не показывать ему своего удивленного лица, я быстро собрала деньги. Убирая купюры в карман, все время краем глаза поглядывала на крепкую фигуру Хоука, прислонившегося спиной к барной стойке и скрестившего руки на груди. Почему его заботило то, что Борден может сорвать на мне свою злость? Неужели этот мудак действительно способен на какие-то чувства? Видимо, да, но он чертовски хорошо умеет скрывать это.