Через Форли герцог направляется в Чезену — настоящую столицу своего государства. 15 декабря он, одетый в мундир и герцогскую шапку, вступает в город. Он дал приказ допустить простой народ в его прекрасный дворец, который когда-то построил Маттео Нати для младшего брата Сигизмунда Малатеста. Зеваки проходят мимо парадной кровати, где возлежит их повелитель во всех регалиях. Вместе с населением города Чезаре участвует в праздновании Рождества и в Карнавале. Он восхищает всех своей живостью в шествиях и маскарадах, состязаниях и турнирах. Первым вступает в борьбу. Ему также нравится испытать свою силу и, в соответствии с обычаями страны, он бросает вызов романским атлетам, борясь с ними врукопашную, гнет слитки и подковы, разрывает новый канат так же легко, как и самые крепкие из его соперников. Чезаре завоевывает огромную популярность у своих подданных, становясь на их защиту по любому поводу: как сообщает Франческо Умберти, однажды он потребовал, чтобы один из членов его штаба отдал свой богатый парчовый камзол крестьянину, победившему его в поединке.
Герцог старается мудро руководить своим зарождающимся государством. 4 января в Порто Чезенатико он издает эдикт, запрещающий изгнанникам возвращаться и нарушать общественный порядок. В Имоле он основал религиозную благотворительную организацию Валентина, цель которой — поощрять общественное милосердие. В Форли оплачивает городской долг Герцогскому казначейству Романьи. Однако он не теряет Фаэнцу из виду и организует нападение на город ночью 21 января, но внезапный удар не удался, и атака наступающих отбита. Даже женщины города участвуют в обороне, и одна из них — Диаманта Жовелли — прославилась своим мужеством.
Возобновление осады не будет легким. Александр VI пытается помочь своему сыну дипломатическими средствами. Он с осуждением сообщает королю Франции Людовику XII об отношении сеньора Болоньи Джованни Бентивольо, помогающего Франции. Отношения между Римом и французским королем великолепны. В августе и сентябре 1500 года папа передал полномочия легата кардиналу Амбуазскому, чтобы наказать священнослужителей Милана, не признающих французское господство. Теперь Людовик XII рассчитывает начать завоевание Неаполя: более чем когда-либо ему нужен союз с папской властью. Его посол барон де Транс требует от Бентивольо, чтобы город Кастель Болоньезе открыл свои ворота французским солдатам, направленным Чезаре: это триста расчетов копьеносцев и 2000 пеших солдат под командованием Ива д’Алегра. В сентябре 1501 года они прибывают в Романью и вливаются в армию, осаждающую Фаэнцу.
Никогда еще Чезаре не был уверен настолько в своей силе и своей удаче. Этому во многом способствовали развлечения, в которых он участвовал, и симпатия народа, которую он ощущал. Власть его не опьяняет, но иногда он подвержен предосудительным излишествам. Так, он вдруг является со своими спутниками в масках в дома почтенных граждан, обливает их грязью и пачкает туалеты их женщин. В летописи сохранилось упоминание о скандале: 14 февраля 1501 года между Порто Чезенатико и Червией была похищена Доротея Караччоло — супруга Джованни Баттиста Караччоло, капитана пехотинцев из Венеции. Все подозрения пали на герцога де Валентинуа, так как покушение произошло на его землях. 24 февраля от имени короля Франции Ив д’Алегр и барон де Транс вместе с венецианским посланником Маненти отправляются к Чезаре и выражают протест в отношении совершенного акта. Чезаре категорически отрицает свою причастность. Но при этом указывает на виновного — испанского капитана Диего Рамиреса, ранее состоявшего у него на службе, а теперь служившего Гвидобальдо Урбинскому: он знает, что Доротея была любовницей Рамиреса, и он сам тщетно пытался разыскать капитана. Но все это звучит неубедительно. Посол Венеции выражает официальный протест в Ватикане. «Этот поступок — злой, ужасный, отвратительный, — отвечает папа. — Я даже не могу вообразить достаточно сурового наказания для того, кто может оскорбить человека таким злодеянием. Если это герцог, то, должно быть, он потерял разум». Король Людовик XII реагирует точно так же: если бы у него было два сына, говорит он венецианскому представителю, и один из них совершил бы подобное преступление, он приговорил бы его к смерти.