Так проходили дни — консистории, паломничество в соборы, мечты о крестовом походе. Преступный акт, совершенный в Ватикане самим сыном папы, был предан окончательному забвению. Впрочем, паломники были твердо убеждены, что скандал был потушен благодаря папе, который от Святого Петра унаследовал власть соединять и разъединять грешников. Казна индульгенций, которые можно было получить в течение Святого Года, была неисчерпаемой. Она давала возможность не только живым, но и мертвым избежать пламени чистилища. Многие прибыли в Рим, чтобы получить прощение за исключительные грехи, которые им не могли отпустить их обычные исповедники. Буркард, всегда падкий на чужие прегрешения, получил от одного из исповедников собора Святого Петра образчик исповедей. Его рассказ об этом может соперничать с самыми фривольными сказками того времени.
Речь идет о монахах и священниках, содержащих несколько сожительниц. Эти донжуаны от Церкви имели в своем распоряжении от двух до четырех женщин, которых они иногда навещали одновременно. Один монах из Страсбурга, чтобы лучше скрывать свои похождения, всякий раз меняя женщину, менял орден и монастырь. Но его четвертая по счету подруга раскрыла его секрет и явилась в монастырь Тевтонского ордена, куда он только что поступил. Она потребовала выдачи беглого монаха, но тому удалось сбежать в Рим, ускользнув от разъяренной дамы.
Другие кающиеся грешники обвиняют себя в эксгибиционизме, насилии и инцесте. Один священник признается, что предается этому пороку уже 18 лет, имея на своей совести убийство ребенка, которого ему родила его племянница, но которого он окрестил и по-христиански похоронил в своем хлеву.
Страдающим душой паломникам приходится переносить неожиданные физические страдания. К венерическим болезням и сифилису добавляется чума, за лето опустошившая Рим. Распространению эпидемии способствует нездоровая жара. Многие слуги Александра становятся жертвами эпидемии, но он отказывается уехать в горы, где воздух чист. Он считает, что не может заболеть, так как в молодости перенес острый приступ этой болезни. Впрочем, никогда еще он не чувствовал себя лучше, чем летом 1500 года. Посол Капелло оставил нам его портрет: «Папе — 70 лет. Он молодеет с каждым днем. Заботы не омрачают его настроения больше чем на сутки. Он постоянно весел, делает только то, что ему выгодно, а его мысли заняты только карьерой его детей».
25 августа Чезаре с большими почестями сопровождает красавца-старика в Санта-Мария-ди-Популо. Они присутствуют при Те Deum, благодаря Господа за выздоровление. Когда Александр был болен, он дал обет Святой Деве и теперь передает в дар золотой кубок и 300 дукатов. Кардинал Сиенский разбрасывает монеты по алтарю с тем, чтобы верующие были свидетелями такой набожной щедрости: как если бы понтифик совершал жертвенные возлияния в честь божества — так делали древние накануне славных дел. Чувствовалось, что наступил решительный момент, когда Борджиа наконец могут получить тот королевский статус, о котором мечтают. Похоронным звоном по Сфорца отозвались поражение Людовико Моро в Новаре и его пленение французами 10 апреля. Милан стал французской столицей. Чезаре — главный капитан римской церкви, ставший герцогом благодаря Франции и провозглашенный Венецианской республикой дворянином, — является ударным звеном коалиции этих трех государств в самом сердце Италии.
ГЛАВА V
Королевская поступь
В сентябре 1500 года, когда Чезаре исполнилось 25 лет, он решительно избирает образцом для подражания своего знаменитого античного тезку — Юлия Цезаря. Его французский брак, союз с Людовиком XII и Венецией, его военная кампания против Имола и Форли и должность главного капитана Церкви — все это только начало великого предназначения: завоевание личной неограниченной власти.
На своей парадной шпаге он приказал выгравировать эпизоды триумфа повелителя Рима, воспроизведя сцены из парада колесниц прошлой весны. На одной стороне клинка изображен переход через Рубикон, а затем — пожертвования побежденных быку Борджиа. Другая сторона целиком украшена сценами мирного характера. Вокруг колонны с императорским орлом наверху стоят художники, безоружные граждане приветствуют олицетворение общественного согласия: надпись гласит, что добрая воля должна обгонять оружие. По обе стороны от кадуцея — символа торговли и ремесел — изображены два ангела. И, наконец, Юлий Цезарь, приветствуемый народом, въезжает в Рим на колеснице.