Западно-Сибирский топливно-энергетический комплекс помогала создавать вся страна. Банальные, но точные слова. Я работал строителем в Башкирии, когда от нас в Тюмень стали уезжать лучшие специалисты. Среди них был и управляющий нашим трестом «Башнефтепромстрой» Юрий Петрович Баталин. На новом месте он стал главным инженером недавно созданного Главтюменьнефтегазстроя. Уезжая из Нефтекамска, дал нам ясно понять, что хорошо бы вместе поработать на сибирской земле.
В январе 1966 года я впервые наведался в Тюмень, сразу ощутил небывалый размах и масштабы разворачивающихся здесь дел. В сентябре того же года я уже был начальником отдела механизации Главтюменьнефтегазстроя. Первые командировки на Север: Усть-Балык, Сургут, Нижневартовск, Стрежевое, Урай… И чем больше пунктов посещал я в этих поездках, тем сильнее охватывала меня тревога. Никогда прежде не доводилось видеть такого количества новых, едва сошедших с заводского конвейера машин и выведенных из строя настолько, что оставалось лишь списать их. Стало ясно: освоение Севера потребует множества новых, нестандартных решений.
Одним из них, думается, явилось создание в составе главка специального треста «Тюменьгазмеханизация». Я руководил этим трестом, сформировав его с нуля. Мы стали решать большие задачи, коллектив сложился, сработался. Но неожиданно Ю. П. Баталин, к тому времени уже ставший заместителем министра газовой промышленности, сказал мне:
— Скоро в Тюмени появится еще один главк. Главное территориальное производственное управление по строительству магистральных трубопроводов в районах Севера и Западной Сибири. Есть мнение начальником главка назначить… знаешь кого? Тебя.
Не скрою, я был польщен. Однако у меня были достаточно уважительные причины для отказа. Не хотелось расставаться с работниками треста «Тюменьгазмеханизация», которых сам находил и приглашал и с которыми немало сделал и планировал сделать еще многое. Но Баталин разбил мои доводы:
— Твои люди никуда не денутся. Часть управлений треста войдет в состав главка.
— Надо подумать, — все-таки не сдавался я.
— Думай, но побыстрее…
В самом деле, только теперь я ощутил всю глубину своей привязанности к тресту. Раньше как-то об этом не думалось. Я просто работал. Привык к тому, что любое событие, любой штрих из жизни коллектива касались и меня. Расстраивался, когда что-то не ладилось. Веселел и радовался, случись даже маленький успех.
И потом, я же не строитель трубопроводов. Конечно, трест принимал участие в прокладке трубы, но его заботой были только земляные работы. С технологией сварки, изоляции трубопроводов я был знаком поверхностно. А ведь в линейном строительстве это — основное. Так стоит ли рисковать, терять свой честно заработанный авторитет?
С другой стороны, смысл в назначении начальником главка человека со стороны, бесспорно, имелся. Да, я не строил трубопроводы. И именно поэтому был свободен от груза профессиональных догм, порой мешающих идти непроторенным путем. А ведь, насколько я понял Баталина, от главка как раз и ждут новаторских решений. Ну разве, к примеру, допустимо, чтобы болота и мерзлота диктовали строителям свои условия, ограничивая трассовый сезон тремя-четырьмя зимними месяцами?
Как ни странно, эта старая, беспокоящая меня проблема заставила по-иному взглянуть на предложение Ю. П. Баталина. И оно не показалось мне бесперспективным. Теперь мне предстоял разговор со Щербиной о моей деятельности в Глав-сибтрубопроводстрое. Конечно, работая управляющим трестом, я не раз бывал на различных мероприятиях, проводимых обкомом партии. Естественно, видел и слышал Щербину. Но вот лично встречаться и разговаривать с первым не довелось.
Борис Евдокимович славился у нас широтой кругозора, ответственностью, решительностью, умением поддержать в самой трудной ситуации. Люди знали, что обком партии всегда поддержит в правом, нужном деле, но никогда не спустит нерадивости или безответственности. И это создавало обстановку поиска, честности, принципиальности.
Вообще я считаю, что мне сильно повезло, потому что пришлось жить и работать здесь, видеть, как в глухой тайге и тундре создается новый мир. Первый нефтепровод, газопровод, панельный дом… Первая музыкальная школа, первое телевидение, аэропорт… Все впервые, будто и впрямь при сотворении мира. Нехитрое дело попасть ногою в проложенный след. Гораздо труднее, но зато и почетнее — прокладывать путь самому.