Когда мне доверили руководство тюменским главком, я был готов, особенно поначалу, работать двадцать пять часов в сутки — по-иному не въедешь в «тему». И вдруг приходит предложение ехать в Канаду на десять дней, чтобы ознакомиться с методами тамошнего строительства трубопроводов. Хотя для молодого руководителя предложение было лестным, я посчитал, что не могу оставить главк, особенно в этот важнейший период, перед началом зимнего сезона.
Я пошел к Щербине, который лучше других знал цену каждому дню работы на трассе, и попросил «защиты» от московских предложений. Он меня выслушал, а затем спокойно и убедительно объяснил важность предлагаемой поездки:
— Нам позарез необходим передовой канадский опыт. Ты его должен тщательно изучить и по возможности внедрить лучшее. Здесь, у нас…
Помолчав, Борис Евдокимович добавил:
— То, что о деле беспокоишься, — это хорошо. Беспокойство — это неудовлетворенность, а неудовлетворенность — первейшее условие прогресса. Так что поезжай за этим самым прогрессом.
По возвращении из Канады я зашел к нему.
— Ну, что там нового увидел да узнал? Рассказывай…
Это был настоящий допрос с пристрастием. В мое повествование Щербина то и дело вставлял «почему», «зачем», «кто» и иные столь же нетерпеливые вопросы, на которые следовало отвечать исчерпывающе четко и доказательно.
На следующий год, когда Борис Евдокимович был уже министром, большая группа ученых отрасли должна была на три недели ехать в ФРГ, Францию, Англию и Норвегию. Мне позвонили, сказали, что министр из всех производственников включил в состав группы одного меня. Памятуя разговор о Канаде, я, хотя и находился в очередном цейтноте, не стал просить отставить мою кандидатуру, хотя и готов был назвать толковую замену. Но когда группа пришла к Борису Евдокимовичу за напутствием, он, чувствуя мое настроение, сказал мне строго, отведя в сторону:
— Надо ехать. Это вам не туризм, а деловая поездка. Разве после Канады у вас не выросли крылья? Действуйте…
После этого приватного разговора профессор Иванцов спросил, о чем это я шептался с министром. Я отшутился, сказав, что Щербина попросил проследить, могут ли наши ученые квалифицированно задавать вопросы иностранцам…
Два года спустя Борис Евдокимович вновь «оторвал» меня от дела, направив на три месяца на учебу в институт управления народным хозяйством. И фактически до конца своих дней он следил за перипетиями моей карьеры, активно вмешиваясь и поправляя, если что-то в моих действиях казалось ему непродуктивным или напрасной тратой времени и сил.
Замечу, что Щербина никогда не ослаблял своих требований, не упрощал, не облегчал задачу, которую в очередной раз ставил передо мной. Иной раз только ворчливо поучал:
— За легкое дело берись как за трудное, а за трудное — как за легкое. В первом случае дабы уверенность не перешла в беспечность, а во втором — неуверенность в робость.
Так что быть «любимчиком» Бориса Евдокимовича было непросто. Это всегда был большой обоюдный труд, за который он ждал единственного вознаграждения — преданности ученика избранному делу.
А в моей жизни снова наступали перемены. Объемы работ в Западной Сибири резко росли, и из Москвы, из «кабинетного далека», координировать их становилось все сложнее. Возникла необходимость создать в Тюмени Главное производственно-распорядительное управление — практически штаб тюменской стройки, подчиненный заместителю министра, который должен был курировать здесь все без исключения. Должность такого заместителя мне и была предложена.
Я колебался. Во время первого разговора на эту тему в ответ на мои доводы остаться «на трубе» Б. Е. Щербина, к тому времени уже министр, приводил свои: ведь Главсибтрубопро-водстрой будет мне подчинен и я смогу все задуманное довести до конца.
Я дал согласие. Мне было 43 года. Опять Борис Евдокимович способствовал крутому повороту в моей судьбе.
Первое, что я должен был решить в новой должности, — закончить уренгойскую трассу и в 1978 году подать газ на Челябинск. 31 декабря 1978 года магистраль Вынгапур — Челябинск вступила в строй…
Прощание с Тюменью
3 декабря 1973 года на 575-м километре железной дороги Тюмень — Юганская Обь лучшие бригадиры Всесоюзной ударной комсомольской стройки забили «серебряный костыль». Для кого-то эта таежная стройка была первой в жизни, для кого-то новой страницей в большой трудовой биографии. К примеру, о Герое Социалистического Труда Дмитрии Ивановиче Коротчаеве говорили, что он пропахал всю Сибирь — и Западную, и Южную. В свое время он возглавлял управление «Абаканстройпуть», вел знаменитую дорогу Абакан — Тайшет.