- За Гудериана.
- Вот как? Это интересно, - подстегиваемый любопытством, оживился Штейнборн. - Расскажите, где вы встречались с генералом Гудерианом?
- Под Мценском и в Орле, - ответил Игорь и тут же упрекнул себя, потому что из его ответа стало ясно, что танкисты, которые две недели тому назад были под Орлом, теперь сражаются здесь, у стен Москвы. Впрочем, для немцев это не было тайной, они знали, что в составе армии Рокоссовского находится танковая бригада Катукова, та самая, что доставила им много неприятностей.
И генералу Штейнборну вспомнился торжественный ужин у Гудериана по случаю вступления его танкистов в Орел и затем переполох, испортивший торжество. Значит, нарушителем спокойствия был вот этот курносый лейтенант, который, даже будучи в плену, обреченный на муки и смерть, смеет разговаривать дерзким, уверенным голосом. Его фанатически самоуверенное заявление о том, что никогда фашистам не бывать в Москве, привело генерала в бешенство. Штейнборну хотелось собственноручно заткнуть глотку этому коммунисту. Но он сдержал себя: пусть пока поживет. На этот счет у Штейнборна был свой замысел.
Вошел адъютант.
- Что, доктор Гальвиц еще спит? - спросил Штейнборн, не отрывая глаз от карты,
- Вероятно, господин генерал.
- Разбудите его и приготовьте завтрак.
- Завтрак готов, господин генерал.
- Тогда зовите доктора.
Вилли Гальвиц - длинный и поджарый мужчина, уже давно отметивший свое сорокалетие, одетый в кожаный на меховой подкладке реглан, в сапогах и в форменной офицерской фуражке с лихо загнутым верхом - пришел к генералу минут через тридцать. Штейнборн стоял у стола и рассматривал Золотую Звезду Героя. Он поджидал историка, рассчитывая на расположение доктора Гальвица, который в своих будущих трудах уделит достойное внимание генерал-майору Штейнборну - герою Московской битвы.
- Как спалось, Вилли? - любезно справился генерал.
- Плохо, Курт. - Гальвиц снял реглан, фуражку и, не найдя, куда б их повесить, небрежно бросил на диван. Вид у него был и в самом деле утомленный. Узкое бледное лицо казалось каким-то помятым, блеклые, водянистые глаза точно выцвели. - Какие-то кошмары одолевали. И этот русский. - Гальвиц кивнул на Золотую Звезду.
Штейнборн поинтересовался:
- Как ты думаешь, Вилли, она настоящая? Из чистого золота?
- Ну, разумеется, нет, сусальное, тончайший слой.
- Обман. Сталину она стоила дешево, а нам обошлась дорого.
- Не понимаю, Курт, что ты имеешь в виду?
- А то, что за эту звезду обер-лейтенант - как его там? - тогда в Орле много наших машин превратил в металлолом. Если бросить на одну чашу весов золото, что ушло на звезду, а на другую стоимость наших танков и машин, им уничтоженных, то чаша с золотом подскочит до потолка.
- К танкам и машинам приплюсуй жизни немецких солдат. Но ты, Курт, правильно, по-рыцарски поступил, сохранив ему жизнь. Откровенно говоря, я не ожидал от тебя такого великодушия. Достойный враг заслуживает уважения, а следовательно, и снисхождения. А этот - достойный витязь, как у них называют рыцарей.
- Чепуха, Вилли, ты меня просто не понял. Враги, а тем более такие, как этот, заслуживают не снисхождения, а самой Жестокой казни. И этот обер-лейтенант ее не избежит. Но не сегодня, а немного погодя, после того, как наши танки пройдут по Красной площади триумфальным маршем. Я покажу ему фотографию. Вспомни, с какой самоуверенной яростью он кричал мне в лицо: "Никогда, никогда!" Думаю, что это его не обрадует.
- Да, Курт, для него это будет самой страшной казнью.
- Нравственной, Вилли. Перед тем как принять физическую. Но о том позаботятся парни из ведомства Гиммлера - они великие мастера своего дела. А теперь давай завтракать. - Генерал торжественно посмотрел на часы. - Сегодня, Вилли, решающий день. Через час двадцать минут начнется сражение, в котором сгорят остатки русских дивизий, преградивших нам путь к Москве.
Доктор Гальвиц склонился над разостланной на столе картой, читая названия населенных пунктов. Читал вслух:
- Можайск. Он все еще в руках русских.
- Можешь считать, что он уже наш, - хвастливо отозвался Штейнборн и приказал адъютанту подавать завтрак.
- Можайск, Можайск, - продолжал Гальвиц. - Ага, вот оно - Бородино. Знаменитое поле битвы с Наполеоном. Скажи, Курт, твоя дивизия пройдет через Бородино? Вот оно, смотри.
Генерал уставился в карту, облокотись на стол и вертя в руке карандаш.
- Да, правым крылом мои танки пройдут через Бородино и вот по этому шоссе войдут в Можайск. Сегодня же мы с тобой будем в Можайске, Вилли.