- Было дело. Давным-давно. Потом перешел в Академию архитектуры. Работал до ее ликвидации. Потом махнул в архитектурно-планировочное управление. Словом, связал свою судьбу с градостроительством. - Хитрые настороженные глаза Брусничкина на какой-то миг прикрылись тяжелыми веками.
- Но вы ж историк! - удивился Макаров.
- Пришлось переквалифицироваться. Между прочим, докторскую диссертацию я уже защищал по истории архитектуры.
- Талант. Такой диапазон… - с напускным добродушием польстил Макаров, и в голосе его прозвучали едва уловимые нотки иронии. Брусничкин почувствовал их и, чтобы рассеять сомнения, прибавил с сознанием собственного достоинства:
- У меня тесть - архитектор. Павел Павлович Штучко, может, слышали? Он довольно известный. Его в нашей среде называют: Штучка. Такой была фамилия его родителей. А Павел Павлович, когда был студентом, переделал окончание на "о". Получилось по-украински. Моя жена тоже кончала архитектурный. Я вас как-нибудь, познакомлю. Женщина видная. Печатается. - Слова свои он дополнял выразительными жестами.
- Так она теоретик?
- Нет, практик. Представьте себе - самым тесным образом связана со стройками. Она молодец, работяга. - И на холодном лице Брусничкина отразилось радостное напряжение.
- Дети есть? - осторожно спросил Макаров.
- От первого брака сын. Он женат, живет отдельно. Я уже дедушка. - И, чтоб не вдаваться в подробности, поспешно спросил: - Ну а вы как? Александра Васильевна все еще работает?
- Собирается на пенсию. Ей уже пятьдесят девять.
- Как быстро время летит! Помню нашу последнюю встречу. У вас в тот год дочь родилась. Вы были так счастливы, - с грустью вздохнул Брусничкин, и вздох этот означал сочувствие и сожаление.
- Да, Аленка. Студентка. Сейчас в стройотряде. Письмо сегодня получили, - с душевной прямотой сообщил Макаров.
- Ну а сын?
- Святослав - полковник. Живет и работает здесь, в Москве. Я, между прочим, тоже дедушка. Внучка Галинка - школьница. Забавная девчушка. - И глубокое, сосредоточенное чувство любви отразилось на лице и в глазах генерала.
- А Коля-Николай?
- Прораб-строитель. Женился. Получил квартиру в Черемушках. Есть сын. Да что это мы на сухую…
Извинившись, Макаров отлучился на кухню.
"О "Записках" ни слова, значит, не понравились, - с огорчением размышлял Брусничкин, пока хозяин накрывал на стол, и в его влажных глазах появилось что-то хищное. - Неужто прогадал, когда просил редактора издательства направить рукопись на рецензию именно генерал-лейтенанту, профессору, доктору военных наук Макарову? Попробуем уломать. Надо как-то переменить этот натянутый, прохладный тон разговора. Но как? Характерец у этого Глеба тот еще!"
Макаров поставил на стол сразу три бутылки: водку, коньяк и вино. Пошел за закуской. А Брусничкин все размышлял: "Не желает переходить на "ты", это неспроста. Держит дистанцию. Важничает. Ничего - мы тоже кое-что можем и значим на этой грешной земле". Сказал вошедшему с тарелками Макарову:
- Мм-да, а квартирку вам все-таки надо менять. Представьте себе: дочь вышла замуж, зятя привела, пойдут внуки, теснота, неудобство. А вам нужен покой. Возраст требует покоя. - И холодная расчетливость прозвучала в его словах.
- Нынешние молодожены предпочитают жить отдельно от родителей, - ответил Макаров, но Брусничкин продолжал с упрямой настойчивостью:
- Или, скажем, гости собрались. Нет, четыре комнаты нужно. Мы с Ариадной вдвоем занимаем четыре комнаты. И представьте себе, в самый раз: спальня, мой кабинет, гостиная, кабинет жены.
"Хвастается", - решил Макаров, не догадываясь, к чему клонит гость. А клонил он к вполне определенному, конкретному.
- А то давайте, пока есть такая возможность. Я могу посодействовать.
- В смысле? - не совсем понял Макаров.
- Получить четырехкомнатную квартиру.
- Да нет, спасибо, Леонид Викторович, - как-то даже смутился Макаров. - Нам это ни к чему. У меня кабинет есть, ну а Саше, Александре Васильевне, он и не нужен. - Тон генерала мягкий, снисходительный.
"Осечка", - мысленно подосадовал Брусничкин, а Макаров подумал: "Хвастается или на самом деле имеет такую возможность? Впрочем, все равно". И, подавляя чувство отвращения, предложил:
- Вы как - водку, коньяк?
Брусничкин предпочитал коньяк и был удивлен, что Макаров пьет сухое вино. После второй рюмки Леонид Викторович еще больше оживился и незаметно перешел на "ты", нахваливал свою молодую жену, рассказывал пикантные подробности об одном министре и знаменитом академике, с которыми был на короткой ноге, но к главному, во имя чего, собственно, и приехал, все никак не подходил, ждал, когда начнет хозяин. И Макаров начал прямо, без обиняков: