- Андрей помоги!.. - и сама бросилась на помощь, крича на бегу: - Игорь, нож!..
Игорь обернулся, но было поздно: он зашатался и упал.
- Гады!.. Убийцы!.. - кричала Галя, и, возможно, эти ее слова и вид окровавленной жертвы напомнили хулиганам, что дело пахнет тюрьмой, - они бросились бежать. А Галя все кричала: - Держите их, они убили!..
Но никто за ними не побежал, вышедшие из магазина люди толпились возле лежащего Игоря. Чья-то добрая душа подсказала, что нужно немедленно перевязать рану, и Галя растерялась, не зная, чем перевязать. Тут-то Андрей вспомнил, что у него в машине есть аптечка, быстро достал -йод, вату, бинты, и пожилая женщина помогла Гале перевязать рану и посоветовала, не теряя времени, везти Игоря не в Москву, а в Подгорск, поскольку это рядом: раненому нужна безотлагательная клиническая помощь. Она так и сказала: "клиническая". До Подгорска всего шесть километров. И уже через четверть часа дежурный врач распорядился доставить раненого в операционную. И тут вспомнили: Борис Всеволодович хирург. Надо бы предупредить его, позвонить.
- Да что звонить, поехать за ним нужно, - решил Андрей.
Поехали вдвоем. Всю дорогу до самой дачи ругались. Галя упрекала Андрея в трусости, в подлости: бросил, мол, друга, не пришел вовремя на помощь. Андрей агрессивно оправдывался:
- Сам виноват: зачем полез? Трое пьяных бандитов, а он один.
- Там человека избивали. Игорь бросился на помощь. Он иначе не мог поступить. Он не такой, как ты. Ты равнодушно и трусливо взирал, как убивают человека, - захлебываясь от презрения, выговаривала Галя. - Приди ты на помощь - вас было бы тоже трое.
Трусость и благоразумие - не одно и то же. Есть большая разница, - отбивался Андрей, переходя в наступление. - Почему я должен поступать так, как другие? Игорь потерял рассудок. А потом, если говорить честно, ты виновата. Ты толкнула его на этот бессмысленный, нелепый поступок. Ты закричала: "Помогите!" И он конечно же бросился на твой зов, не разобравшись в обстановке. Хотел угодить тебе, порисоваться перед тобой: герой, мол. А я не хотел подставлять себя под нож пьяных животных.
- Подлец!.. Соучастник убийства! - Галя расплакалась.
- Советую тебе демонстрировать свою юриспруденцию в другом месте, - холодно съязвил Андрей и прибавил: - Может, ты на меня уголовное дельце заведешь? У вас это недолго.
- У кого "у вас"?
- У законников.
- Вот оно что, законы наши тебе не нравятся, давно замечала.
- Я тоже замечал… твою наблюдательность. К уголовному делу ты можешь и политическое пришить.
- О, какой мерзавец, какой же ты чудовищный негодяй! А ходишь в чистеньких, порядочных… Высокую мораль проповедуешь. Сколько ж вас таких расплодилось, самодовольных, двуликих, неразоблаченных!
- Замолчи! - вдруг жестко вскричал Андрей. - А то вышвырну из машины!
- Не сомневаюсь: на это у тебя смелости хватит. А силы тем более. Приемы каратэ освоил. Что ж ты не продемонстрировал их в деле? Испугался, струсил, своя шкура дороже.
Андрей был тверд и непоколебим в своей, как он считал, абсолютной благоразумной правоте, и никакие слова Гали, жестокие, хлесткие, оскорбительные, не могли вызвать в нем угрызений совести, раскаяния или сожаления. Его лишь немного беспокоило сознание, что эту свою правоту он не сможет доказать другим, тому же деду и всем остальным знакомым и родственникам, исключая, разумеется, отца и мать, которые, несомненно, примут его сторону. До телевидения, где Андрей работал, случай этот едва ли дойдет, хотя от этой обезумевшей Гали можно всего ожидать.
Борис Всеволодович разволновался. Хотел сначала позвонить в больницу, но передумал, сказал на ходу:
- Не будем терять времени, поехали.
В машине он все же попросил рассказать подробнее, как все произошло. Галя и Андрей подозрительно молчали.
- Ну что ж вы? - удивился старик.