Остапов и ездовой обменялись растерянными взглядами. Олег был изумлен. Он посмотрел кругом. Его поразило освещение неба. Закат полыхал каким-то чудовищных размеров гербом в виде распластанной птицы, повисшей над горизонтом. Золотисто-огненный хвост этой птицы уперся в землю, а в самой середине тучи - окна-глаза, и из них хлещет огонь. "Какая жуткая картина", - подумал Остапов, а ездовой сказал просто:
- Завтра будет ветреный день.
Но до завтра еще надо было дожить.
Ворвавшийся в Артемки разведбатальон капитана Корепанова вышвырнул немцев из деревни, но удержаться не мог и под напором танков вынужден был оставить этот населенный пункт, расположенный на автостраде. Полосухин же на радостях поспешил доложить командарму, что Артемки в наших руках, и теперь не знал, как ему быть: доложить в штаб армии, что противник снова занял Артемки, или повременить? Он бы, пожалуй, повременил, но в это время позвонил сам командующий. Пришлось сообщить неприятное. Командарм рассердился.
- Ты что, комдив! Под трибунал захотел? Какое ты имел право отходить?! - кричал Лелюшенко в телефон. - Приказываю: любой ценой выбить фашистов из Артемок! Ты меня понял? - И когда Полосухин негромко повторил приказ, командарм добавил: - Да смотри - береги людей. Избегай напрасных жертв.
Виктор Иванович еще не знал о смерти Гоголева, как не знал в этот вечер и Глеб Макаров. Командиру полка в разгар боя у Шевардинского редута доложили, что комиссар ранен во время атаки и отправлен в медсанбат. И хотя от Шевардино до часовни Тучкова каких-нибудь три километра, обстановка не позволяла Глебу оставить КП и навестить раненого, по крайней мере в этот день. Связаться с медсанбатом по телефону он не мог. В результате усилившегося огня немецкой артиллерии было много повреждений в проволочной линии связи, связисты не успевали ее исправлять, и Глеб приказал своему адъютанту скакать в район Спасо-Бородинского монастыря и там, в медсанбате, разузнать все о состоянии раненого.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Варя получила от Олега всего два письма: первое - из учебного отряда, второе - с фронта. В первом он писал о ней, о Варе, о своих чувствах, о большой любви своей. Во втором письме главным мотивом была Родина, ее судьба, Россия, красоту и величие которой он по-настоящему понял лишь сейчас, когда так обнаженно встали рядом вопросы жизни и смерти: быть или не быть?.. Заканчивалось это письмо словами: "Перед нами озверелые банды фашистов, за нашими плечами Бородинское поле и Москва. Через это поле, мимо гранитных обелисков, наш отряд шел на боевые рубежи, на те самые, которые сооружала ты со своими подругами. Мы сделали десятиминутный привал у памятника лейб-гвардии Финляндскому полку. Может, помнишь такой на холме? Могила и надпись надгробная: "Капитан лейб-гвардии Финляндского полка Александр Гаврилович Огарев. Родился в 1785 году, скончался от раны, полученной в Бородинской битве в 1812 году". Наш политрук сказал: "Священна слава российская. Она поможет нам одолеть- Гитлера". И я, дорогая Варенька, поверил в его простые, обыкновенные слова, - поможет. Политрук сказал то, что думал и чувствовал я сам".
Варя читала это письмо по нескольку раз и плакала, испытывая наслаждение, полное радостных мук. Сразу после ухода Олега на фронт она пошла работать в госпиталь свекра и перебралась к ним на квартиру: тоскливо было одной у себя, пустынной и печальной казалась их комната, где все напоминало ее милого, славного Олега. Перебраться в дом Остаповых предложила Варе свекровь.
- Что тебе там одной маяться, - говорила Наталья Павловна. - Перебирайся к нам, вместе легче будет пережить это трудное время. Да и нам, старикам, веселей. - Она хотела добавить "и спокойней", но не сказала, не обидела невестку. Варя глубоко уважала родителей мужа и охотно согласилась перейти на время к ним.
Как-то поздно вечером, когда в доме Остаповых, придя с работы, собрались все за ужином, Борис Всеволодович, по своему обыкновению, открыл номер "Правды" - газеты он читал дома, на работе, в госпитале, не было для этого времени - и в списках Героев Советского Союза увидел фамилию старшего лейтенанта Макарова Игоря Трофимовича. Варя в это время помогала Наталье Павловне накрывать на стол. Свекор, не выпуская из рук развернутой газеты, посмотрел на сноху поверх очков как-то по-особому. Варя обратила внимание на необыкновенный искрящийся блеск его светлых, всегда внимательных глаз, и этот слишком пристальный и чем-то встревоженно-обрадованный взгляд даже смутил ее.
- Варя, как вашего младшего брата имя? - спросил Борис Всеволодович.
- Игорь. А что такое? - встревожилась Варя, уставив на свекра широко раскрытые родниковые глаза.