Выгнувшуюся, как у заигрывающей со мной дикой черной кошки. Выставив вперед овалом голый живот с круглым пупком в мою сторону, над тугим пояском тех белых узких донельзя купальника плавок. Она, запрокинув за голову одну черную, как и тело от загара девичью руку, держалась маленькими красивыми пальчиками другой за поручни ограждения борта. И именно, вот здесь, у висячего на нем своего длинного махрового белого халата. Почти, совершенно нагая, как морская русалка, или морская нимфа. Вышедшая ко мне из океанской глубины. И стоящая передо мной. Тогда не знавшем еще, такой вот женской любви и ласки, какой она одарила меня потом. Она любила меня безумно. Вот и потому и не выстрелила мне, даже в спину.
- Моя Джейн! Моя крошка, Джейн! - твердил про себя вслух, стоя сейчас у леерных перил ограждения борта - Как я виноват перед тобой! Как мне теперь перед тобой, оправдаться. За свою вину. Девочка моя! Почему ты не выстрелила?! Почему?! - я шептал, глотая боль и досаду. И видел ее перед собой, как тогда, здесь же рядом.
Как она, тогда смотрела на меня своими черными, как та темная перед штормом ночь глазами. Буквально, съедала меня заживо и безжалостно. Не отводя влюбленных глаз. Не стыдясь своего поднявшегося на борт яхты родного брата. Дэниел видел это все и все понимал. И не препятствовал нашим отношениям Дэни.
- Прости меня, Дэни! Прости! - произносил я тихо, почти шепотом. И про себя. Глядя в ночную темную, бьющуюся о борт Арабеллы воду - Прости меня ради любви к твоей сестре! Дэни, братишка!
Я, снова заплакал, как ребенок навзрыд. И, опустил голову на руки, повиснув на леерных бортовых перилах ограждения нашей яхты.
Я чудом уцелел и спасся в той бездне и от преследования, а Дэниел погиб. Погиб в самолете своего отца. Погиб жуткой смертью. И надо было доделать, то, что мы с ним вместе не доделали.
Эти черные бортовые самолетные самописцы борта 556, остались там внизу у хвоста разбившегося самолета. Мы успели их извлечь до самой трагедии с Дэниелом. И я обязан был их доставить на борт нашей яхты Арабеллы. Это, теперь было моим долгом во имя его памяти. И святой, теперь обязанностью сделать это, не смотря ни на что. И чего бы мне это ни стоило.
Сзади на мои плечи опустились девичьи моей Джейн руки. И обхватили меня за шею. Джейн прислонилась всем телом к моей мужской спине тридцатилетнего мужчины, плачущего как ребенок по своему погибшему под водой лучшему другу. Она положила на мою спину свою растрепанную. И не прибранную ни в пучок, ни в хвостик черноволосую девичью миленькую в горючих слезах голову. Моя ненаглядная любовница Джейн прижалась крепко к моему дрожащему в рыданиях телу. И мы плакали оба, закрыв свои глаза. И не могли успокоиться. Позабыв про все на свете. И, даже про ожидаемую впереди нас двоих опасность.
- Я ждала вас - она сквозь слезы пролепетала еле слышно - Ждала до самой темноты. Что ж вы так долго, Володя?
- Любимая моя девочка - произнес я - Дэниел погиб в самолете. Я не смог ему помочь.
- Я порезала руку ножом на кухне - в ответ произнесла моя Джейн - Очень было больно. Но, ничего, я своей той мазью помазала, и все прошло - Джейн, словно не слышала меня и говорила о своем.
- Ты слышишь меня, моя девочка? - произнес я, понимая ее шоковое состояние. Я делал все, чтобы помочь ему, но не смог спасти твоего брата Джейн.
- Ничего все пройдет. Я помазала мазью. И все пройдет - произнесла как-то, тихо она. Сама про себя - Все заживет, мой Володя, миленький мой - она провела правой рукой по моему лицу, и снова произнесла - Такой же, как и тогда, не бритый, и колючий.
- Джейн! - уже громко произнес и нервно я - Милая моя, да, слышишь ли ты меня!
Уже подозревая ее в том, не сошла ли моя любовь с ума от такого удара.
- Ты должен мне рассказать, как было, Володя - сказала вдруг, прейдя в себя, мне Джейн. Отпустив свои руки с моей шеи. И отойдя от меня в
полной темноте на палубе - Расскажи, что случилось.
Она пошла на ощупь назад в трюм. В каюты и у лестницы вниз, произнесла, остановившись - Я должна все знать.
***
Я рассказал Джейн все. Все как было. Весь тот ужас, что я пережил там, под водой. И про гибель Дэниела.
Я не хотел всего рассказывать, но Джейн настояла, не смотря на весь тот ужас, который ей пришлось услышать. Она сказала, что простит меня, только тогда, когда узнает всю из моих уст правду о Дэни. Какой бы она не оказалась ужасной.
Джейн слушала, молча в главной каюте яхты. Она уже не плакала и не рыдала. Совершенно, хладнокровно и без эмоций. Она напилась крепкого дорогого своего французского вина. И пребывала в прострации и шоке, думая, что так ей будет легче. Смотря на меня, рассказывающего ей о том, кошмаре какой мне пришлось пережить до наступления ночи. Там на дне того морского островного плато.
Широко открыв не моргающие, черные свои она цыганские, как сама ночь девичьи в слезах глаза, осуждающе смотрела, не отрываясь на меня. Моя красавица Джейн. Ловя каждое мое слово. Стараясь все уловить в том моем рассказе. Где, правда, а где ложь. Она не доверяла, снова мне. То наше начало построенное на недоверии, вылилось вот сейчас при гибели Дэниела. Ее безумная ко мне любовь нарушила это недоверие. И вот, я получил то, что было тогда, только еще страшнее. Это, снова вспыхнувшее недоверие вернулось назад, разрушая окончательно, нашу безумную двух влюбленных друг в друга любовь. Тот ее страх еще вначале нашего знакомства ко мне, когда я появился на яхте передо мной, вылился в новом виде. В виде презрения в Джейн красивых цыганских черных глазах, моей ненаглядной любовницы.
Джейн не доверяла мне. Считая, теперь меня, наверное, подлецом, трусом, погубившим ее братишку Дэни. В Джейн пьяных глазах была озлобленность и презрение, перемешанные с неудержимой ко мне любовью. Именно, любовь ее ко мне не давала моей любовнице Джейн Морган, сломать окончательно все наши отношения. Именно, любовь.
Я, было, хотел, снова броситься ей в ноги. Целуя каждый пальчик ее тех красивых черненьких ног. Молить мою красавицу о прощении. Но, это не был выход из сложившегося несчастья. Я бы выглядел, тогда действительно настоящим трусом. И полноценным виновником случившейся трагедии. А, не сложившаяся такая вот, нелепая, не в мою пользу, трагическая ситуация.
Выплакавшись на палубе мне в спину, она, тогда я уже панически думал, попрощалась со мной. И со всем нашим недавним любовным прошлым. И слушала меня с презрительным взором в тех ее черных убийственных девичьих и уже изрядно пьяных глазах.
Джейн была сильная женщина, но и слабая, именно как женщина. И нуждающаяся в помощи и защите. И я был для нее, теперь всем. Но, смерть Дэниела пошатнула крепко наши, тогда отношения. И я, не знал, как исправить ситуацию. И хоть, как-то спасти нашу любовь.
Я нес свою повинную, перед ней. Перед, моей судьей, решающую, теперь мою дальнейшую судьбу. И, рассчитывающему, хоть на какую-то, милость от своей любимой.
Я выложил все в мельчайших подробностях о тех кошмарный событиях там, на той глубине и о смерти ее брата, и моего лучшего друга Дэниела. Ожидая ее судебного, словно решения, жить мне теперь или умереть.