Я замолчал. Замолчал и заплакал. И не мог остановиться, потупив взор в постель. И, даже не заметил, как почти все ушли из медицинского отсека, идущего через Тихий океан в сторону Северной Америки лайнера.
Остался со мной только сам доктор Томас Эндрюс и капитан пассажирского круизного судна Эдвард Смит.
- "Надо же все иллюзия такая же, как этот пресловутый мистер Джексон" - подумал вскользь я. И, закрывшись ладонями рук, просто плакал, не стыдясь своих мужских слез. Плакал как потерявшийся в жизни ребенок. Беззащитный, и всеми покинутый.
- Похоже, я схожу с ума. Может вы, тоже иллюзия. И все что сейчас происходит здесь продолжение моих видений - произнес с горечью внутри я - И я все еще в отключке.
- То, что вы сейчас перед собой видите реальность. И, мы самые настоящие - произнес доктор Томас Эндрюс. И дал мне таблетки со снотворным - Вот выпейте - и протянул стакан с водой - Вам крайне, сейчас тяжело, после того, что с вами случилось. Но, все прейдет в норму через несколько дней, и вы главное выздоровеете. И встанете на ноги. Вас нужно отправить домой - произнес капитан Эдвард Смит - Пока мы в океане мы вас пересадим на какое-нибудь русское судно, идущее в Россию - произнес капитан - Так будет лучше, чем обращаться в Российские посольства, делая запрос, и переправлять вас через границу и все эти инстанции. И будет лучше, если вас заберут ваши, же, как потерпевшего кораблекрушение русского моряка. Чем вы попадете к нам, без каких-либо соответствующих документов, удостоверяющих вашу личность.
***
У меня вдруг сильно заныла правая нога, и я начал ее ощущать. Как то неожиданно. Видимо, прошло сильное обезболивающее. Боль усиливалась вместе с осязанием. И я, затер как ненормальный свою правую ногу, закатав штанину до самой задницы. Я как сумасшедший затер ее обеими руками.
Доктор это увидел и понял, что мне становиться не по себе от нарастающей в ноге боли по моему виду.
Я не мог уняться от внутренней душевной боли. и она, просто разрывала меня. А тут еще нога стала оживать. И изводить меня ноющей жуткой мышечной болью. Появились, даже судороги, и ногу потянуло. И в голени, и в бедре. Я принялся лихорадочно растирать ее ладонями и пальцами обеих рук.
- Надо сделать еще раз обезболивающее - произнес теперешний мой корабельный лечащий личный врач - А, то боль, может оказаться непереносимой, пока ноги будут приходить в норму. И принять снотворное, то так и не уснете. Пейте и берите таблетку.
Он, снова, быстро повторил, протягивая таблетки и в стакане воду.
Я смотрел на свою, почти целиком голую мужскую оживающую правую ногу. Нога была совершенно белой, без какого-нибудь следа загара.
- Что за чертовщина, то такая - произнес я снова, глядя на свою правую начавшую приходить в себя с голой ступней мужскую ногу. Так до конца и, не понимая, и не веря в то, что со мной было.
- Джейн - произнес я тихо, глядя, куда-то перед собой в пустоту, сам себе и не видя перед собой ни кого. И видя ее перед своими в слезах глазами. Ее Джейн красивое загоревшее миленькое девичье лицо. Я видел ее те черные под изогнутыми дугой черными бровями девичьи гипнотической красоты черные как ночь или бездна океана глаза. Как сама тропическая на Тихом океане ночь с искорками отражающихся в них звезд. Глаза, смотрящие влюбленным взором на меня, своего единственного и преданного ночного любовника.
- Где же ты мой ангел хранитель? - произнес я самому себе, не обращая внимания на доктора и его медсестру по имени Мэри.
Мне сейчас казалось, что скорее это мир сплошная иллюзия, созданная моим воспаленным воображением мозга, и выдернувшим меня из настоящей реальности. Мне показалось, что я, просто потерялся в пространстве и во времени.
- Вернись ко мне, моя любовь - прошептал про себя я убитый горем и одиночеством. И принял от доктора Томаса Эндрюса протянутое мне снотворное и выпил его. И после нового укола отключился.
Когда я очнулся передо мной стоял доктор Томас Эндрюс и его корабельная медсестра по имени Мэри.
- Уже девять вечер - сказал судовой мой теперешний лечащий врач Томас Эндрюс - Вы крепко спали. И все скоро вернется на свои места и это то, что вы пережили, останется, лишь одним, возможно только горьким или счастливым воспоминанием - он продолжил - Вам, просто нужен отдых. Сейчас еще один укол обезболивающего, и снотворного все - он это вообще так произнес, как будто, между прочим. И подошедшая, тут же, его подручная медсестра Мэри, сделала мне инъекцию в плечо какого-то препарата, и стало, снова, более комфортнее.
- Утром вы будете уже на ногах - произнес доктор - И сможете прогуляться по нашему лайнеру - он, снова, протянул таблетки снотворного и стакан с водой.
- Не надо, доктор - произнес, успокоившись немного уже я - Я так, теперь постараюсь заснуть.
- Вот и отлично - сказал доктор Томас Эндрюс, убирая таблетки и воду - Вот и отлично.
И все ушли из этого кубрика. И я остался один, лежать, на своей больничной постели, крутя головой по сторонам. И рассматривая все вокруг. Все углы белого просторного помещения, где я был сейчас совершенно один. Несколько таких же больничного типа коек, как и моя. Тумбочки и светильники на каждой из них.
Доктор, выходя с медсестрами, выключил свет, и стало темно, лишь за закрытой дверью в коридоре между каютами горело дежурное освещение пассажирского этого спасшего меня судна. Там перестали быть слышны чьи-либо шаги. И наступила ночная тишина, как и сказал судовой врач.
Сколько времени было, я по-прежнему толком не знал. Но, со слов корабельного врача Томаса Эндрюса, было, после нашего длинного задушевного между им, капитаном Смитом диалога. И больного на ноги, и на всю голову русского моряка. Был вечер, и уже, вскоре пришла ночь. И судно погрузилось в сон. Лишь, слышно было, где-то там за стенами и переборками лайнера плеск ночных волн океана.
Запомнились глаза этой медсестры Эдрюса Мэри. Она, почему-то так опасливо на меня озиралась, уходя последней, словно боясь русских. Может, так и было. Не все, но некоторые из них, нас всегда,почему-то боялись. Наверное, у них с запада это уже, просто в крови. Это же читалось и в глазах доктора Томаса Эндрюса и капитана Смита. Да, и всех, кто был в медотсеке, и видел спасенного из океана русского моряка.
Даже, поначалу и моя любимая Джейн меня боялась и опасалась за Дэниела. Один только он, наверное, не боялся меня. Удивительное исключение из всяких правил. Единственный, кто не боялся. И сразу стал мне другом. Дэни. А, я его обидел, тогда. И не уберег.
- Прости меня, Дэни - прошептал я тихо в темноте каюты - За все прости - и закрыл глаза. И мне показалось, что я отключился.
А, когда очнулся, то не знал, сколько время. Но, судя по темноте, уже вероятно стояла ночь. Или уже было, даже раннее утро. Я потерялся, снова в пространстве и во времени.
Я долго еще не мог уснуть. Я не мог поверить в то, что произошло со мной.
Просто, не мог во все это поверить.
- Не может быть, такого - произнес, снова сам себе вслух я, уставившись в потолок медицинской каюты - Не может, такого быть. Вранье, это все.
Я лежал и думал, только о своей любимой малышке Джейн. Джейн должна спастись. И должна быть на этом корабле. Она хоть и была
ранена, но должна спастись. Я не верил в ее смерть, как и не верил в то, что ее вообще нет. Как и всего того, что я пережил недавно. Я был там, в океане не один. Там была моя Джейн. И был Дэниел. И наша яхта Арабелла. И эта яхта Черный аист. И эти морские бандиты. И этот кошмарный шторм. И, вот я здесь. И они хотят меня убедить, что это все мой бессознательный бред. Бред не до утонувшего утопленника.
- Не может этого быть - снова, произнес я сам себе вслух и...
Я услышал какие-то шаги за дверью этой корабельной медицинской палаты. И отворилась в каюту ко мне дверь. Тихо так и практически беззвучно. Там за дверью был включен дежурный в коридоре между каютами корабля свет, и я увидел стоящий передо мной на некотором расстоянии женский силуэт. Силуэт женской невысокого роста фигуры.