Посмотрев на меня, она повернула взор своих глаз в сторону океана. И, отвернулась от меня, глядя в синие бушующие и не спокойные за бортом пассажирского круизного лайнера волны.
Джейн отвернулась в сторону океана, не глядя уже на меня.
Она стояла и смотрела, куда-то в океан. И ничего не говорила. Она глядела просто, куда-то не отрываясь, взявшись своими черненькими от загара голенькими руками о поручни борта балкона. Выгнувшись, как делала всегда, назад узкой девичьей голой загоревшей спиной в гибкой как у русалки талии. Выставив вперед жгучему утреннему восходящему на заре солнцу, свой голый овальный черненький круглым красивым пупком девичий животик.
Джейн стояла в каком-то, еле заметном бликующем на утреннем ярком солнце лиловом свечении. В его ореоле, идущим от ее самой. От ее черненьких босых девичьих маленьких ступней. По ее вверх голеням полненьким икрам, коленям и овальным бедрам и широким ягодицам Джейн кругленькой женской попки в узких купальника желтых плавках. Подтянувший промеж женских ляжек ее волосатый с промежностью лобок. И стянутых тугими тонкими пояском и лямочками под выпяченным вперед в сторону океана, и балкона. Тем голеньким сексуальным животиком. До самой ее подтянутой туго желтым лифчиком полной трепещущей в тяжелом страстном дыхании сверкающей загаром девичьей груди. Стянутой туго треугольными лепестками как парусами нашей затонувшей мореходной яхты Арабеллы лифчика. Застегнутого туго, на ее женской узкой загоревшей спине.
Свет перемещался ярким, но колеблющимся свечением по ней. И расходился лучами в стороны. На тоненькой под развевающимися черными, как смоль волосами ее шейке. И расходился ярким свечением от ее боком повернутой ко мне в профиль ее миленькой красивой чернявой головки. Он тонкими острыми мерцающими лучами расходился в стороны.
От ее Джейн лежащих на поручнях ограждения выступающего в океан балкона черненьких от плотного ровного загара рук. Этот лиловый призрачный и не объяснимый свет. Тот свет, о котором говорил судовой корабельный доктор Томас Эндрюс. И сам капитан судна Эдвард Смит. Будто бы я был весь, тоже покрыт этим светом плавая на волнах в окружении дельфинов. Свет, моего спасения. Свет, спасший мне жизнь. Свет, хорошо различимый на ярком утреннем свете. Свет, моей Джейн.
***
Джейн смотрела, куда-то вдаль в океан. Куда-то туда на восход за кромкой горизонта яркого горячего утреннего солнца.
- Прости меня, любимая! - я прокричал ей, любуясь ее полунаготой. Знакомой так моим мужским рукам. Замедляя бег по корабельному спящему каютами коридору. Я сбавил темп передвижения. И осторожно, приближался к своей призрачной, теперь любимой. Медленно приближаясь, боясь спугнуть это ночное еще, красивое и радостное моему влюбленному сердцу видение, произнес еще раз - Прости!
Я осторожно шел на яркий тот лиловый свет, касаясь пальцами рук, и ладонями стен длинного коридора.
- Я не смог спасти нас обоих! Я не смог сделать, то, что обещал! Прости любимая моя! Прости меня! - я умолял свою потерянную любовь со слезами на глазах и приближался к лиловому мерцающему передо мной яркому свечению, из которого казалось, и состояла вся моя Джейн - Прости меня Джейн! - снова произнес громко в отчаянии я - Я не смог спасти тебя, и спасти нашего будущего ребенка!
Джейн, снова повернула в мою сторону, слегка откинув полуоборотом назад свою девичью головку. И посмотрела на меня влюбленными черными своими цыганскими гипнотическими, как бездна океана и снисходительными в прощении глазами. Глазами, наполненными тоской и одиночеством. И услышал я в ответ ее, летящий откуда-то со стороны океана любимой громкий и ласковый голос - Не вини себя, любимый. Твоей нет, вообще здесь какой-либо вины! Забудь все и начни все заново! - услышал я - Ты жив и это для меня главное! Дэниел ждет меня. И, тоже, прощается с тобой. И желает тебе счастья! Прощай! - сказала моя Джейн. И исчезла.
Исчезла, прямо на моих глазах. Исчезла, как ее словно и не было.
- Джейн! - прокричал как полоумный на весь океанский простор я - Джейн! Любимая! - я, рванув, что силы как сумасшедший подлетел к перилам балкона - Не уходи, любимая моя! Джейн! Джейн!
Казалось, я поднял весь на уши спящий в ночи круизный корабль, идущий в темноте ночи по Тихому океану, и переполошил всех.
Но, никто меня не слышал. Все заглушал шум бурлящей вырывающейся из-под его киля. И по бортам лайнера рассекаемой его гигантским стальным корпусом океанской воды.
Я подлетел к перилам и посмотрел вниз в бурлящий, там далеко внизу подо мной океан. Я смотрел вдоль борта до самой отлетающей большими волнами в сторону от огромного многотонного корабельного обтекаемого металлического корпуса океанской воды. Через стоящие в глубоких специальных нишах спасательные закрепленные тросами на лебедках, и кранах шлюпки до самого уходящего далеко белого борта в сторону кормы.
Никого.
- Джейн! - прокричал я вдаль, вцепившись судорожно пальцами в поручни балкона в ревущую вдоль борта лайнера воду - Джейн! Любимая! Не бросай меня! Джейн!
Но, кроме шума океана и шума самого корабля, я не услышал в ответ ничего.
Я вспомнил, что прибежал сюда уже на нормальных, вполне здоровых ногах. И, прислонившись к перилам спиной. Я съехал по ним. И сел на пол этого открытого в океан корабельного балкона. Я так и просидел до самого полного восхода солнца на этом балконе. В этой дурацкой больничной пижаме. И когда окончательно рассвело, я пришел в себя.
Я понял, что это был просто сон. Просто сон и ничего более. Сон, выстраданный любовью к своей любимой. И она пришла, просто проститься навсегда со мной.
- Любимая - уже тихо и горько роняя, вновь накатившие слезы, произнес я - Вернись ко мне - я это произнес, уже зная, что это конец всему. И конец моей безумной неразделенной любви.
Я встал на ноги. И поплелся, снова вниз в корабельную больничную палату, минуя повороты, лестницы. И войдя назад к себе.
Корабль еще весь спал.
Я странным для себя образом впопыхах на бегу запомнил обратную дорогу. И, просто упал на постель ничком. Помню, как весь вздрогнул. И открыл глаза.
Было утро. Я, просто лежал в своей больничной постели. И это был, просто очередной пригрезившийся мне невероятно реалистичный сон.
Возвращение в себя
31 июля 2006 года 13:15 дня.
Я стал ходить. Судовой врач Томас Эндрюс не обманул. Мои больные ноги отошли от странного паралича. И пришли в полную норму. Приобрели чувствительность и подвижность. Я их чувствовал до самых ступней и кончиков пальцев. Я даже не хромал. Все восстановилось. И я уже мог, свободно перемещаться по круизному кораблю среди всех его многочисленных пассажиров.
Я ходил по движущемуся стремительным скоростным ходом по океану красивому круизному туристичеcкому лайнеру под флагом США.
Кругом были, только отдыхающие иностранцы разных мастей, рожи и цвета кожи. Все трещали на своих языках, от которых могла заболеть без привычки любая голова. Но, я был привычен к такому. И вот, тоже гулял среди отдыхающих по парадной палубе несущегося по океанским волнам красивого круизного пассажирского лайнера.
Прошли уже третьи сутки с того момента, когда меня сняли с воды. Время на корабельных часах главной шикарной залы лайнера было пятнадцать семнадцать дня. И шло время, снова к закату как и сам день. На горизонте появилась красная полоска над самой гладью океана. Это так парил от жары океан.
Действительно, опять было жарко и парево было нехилое на всем судне. Многие из отдыхающих не вылезали из бассейнов. Даже, часть сменной команды, отдыхая от вахты, купалась в своем бассейне.
Доктор Томас Эндрюс, как звали, судового доктора пассажирского лайнера "FANTASIA", дал каких-то таблеток. И сделал уколы от неприятных весьма еще внутри организма возникших колющих ощущений. Хотя бы, чтобы спать было мне спокойней. Больше ничего не предпринималось. Капитан лайнера и доктор, да и все спешили меня спихнуть куда-нибудь. Попросись я сойти где-нибудь, на каком-нибудь острове, они бы наверняка так бы и сделали. Высадили бы и все. Зачем только меня сняли с воды, ни понимаю? Зачем не дали умереть? Умереть с моей ненаглядной красавицей латиноамериканкой, моей черноглазой любовницей Джейн! Иностранцы!