В трубке стало тихо. Конечно. Мелани посмотрела на девяти- или десятилетнюю девочку, которая заходила в магазин со своим отцом. «Принцесса жевательных резинок» — было написано у нее на футболке. У девочки были длинные тонкие ножки, как у аиста.
— Ты меня разыгрываешь, — сказал Питер. — Это шутка?
— Не шутка, — ответила Мелани. Хотя подумать так было в стиле Питера. — Я никогда не стала бы шутить на эту тему.
— Нет, не стала бы, — согласился он. — Ты права, ты бы не стала. Но как? Когда?
— В тот раз, — сказала она. — Ты помнишь.
— Во время грозы?
— Да. — Мелани была уверена, что он помнил, конечно, помнил. Даже если на той же неделе Питер сто раз занимался сексом с Фрэнсис Диджитт, он все равно помнил. Мелани была в саду, обрезала лилии. Она забежала в дом, потому что начался дождь. Она сняла с себя мокрую одежду и заявила Питеру, что с искусственным оплодотворением покончено. Она сказала ему, что разочарование ее убивает. Она хотела жить дальше. Лицо Мелани было мокрым от дождя и от слез. Питер тоже немного всплакнул — она подозревала, что главным образом от облегчения, — и они занялись любовью, прямо там, в грязной комнате, возле фарфоровой ванночки для полива цветов. На улице дождь лил все сильней и сильней, затем раздался грохот, похожий на звук переломившейся гигантской кости. Питер и Мелани занимались любовью так, как не занимались уже много лет, — она с жадностью, он с благодарностью, — пока с тычинок лилий в раковину стекала оранжевая вода.
После Питер сказал: «Мы никогда бы не смогли этого сделать, если бы у нас были дети».
Оранжевые потеки остались в раковине, как напоминание об их совокуплении, что вызывало у Мелани задумчивую улыбку, пока она не узнала о Фрэнсис Диджитт, и горечь и раздражение потом. Теперь она могла забыть об этих потеках, потому что у нее появилось кое-что более постоянное. Сердцебиение. Малыш.
— Ты уверена, Мел?
— Я была у врача, — сказала она. — У меня десятая неделя. Я слышала его сердцебиение.
— Правда?
— Да.
— Господи, — прошептал Питер и снова замолчал. О чем он думал? Мелани приятно было обнаружить, что ей, собственно говоря, было все равно.
— Ну, — сказала Мелани, — я просто подумала, что ты должен об этом знать.
— Знать? Конечно, я должен знать. Я ведь отец. — Его тон был близок к обвинительному, но Мелани невозможно было запугать. Питер потерял права на те секреты, которые хранило ее тело, когда переспал с Фрэнсис Диджитт. Мелани закрывала глаза и представляла, как Фрэнсис Диджитт делает круг по полю для софтбола, выбрасывая в воздух кулак.
— Я хотела сначала сходить к врачу, а потом рассказать тебе. Я хотела убедиться в том, что все в порядке.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Питер.
— Мне было довольно плохо, — призналась Мелани. — И еще я очень устала, но, несмотря на это, чувствую себя прекрасно.
— Судя по голосу, у тебя все великолепно, — сказал Питер. — Судя по голосу, у тебя все действительно великолепно. — Он сделал паузу, откашлялся. Мелани прислушивалась, пытаясь расслышать звук пальцев, стучащих по клавиатуре. Это было так похоже на Питера — проверять состояние дел на рынке или играть в «Снуд» и одновременно разговаривать с ней по телефону. Но Мелани услышала лишь тишину; казалось, он даже не дышал. — Господи, я не могу в это поверить. Ты можешь? После всего, через что мы прошли?
— Я знаю, — сказала она. — Ирония судьбы.
— Судя по твоему голосу, у тебя все просто прекрасно, Мел.
— Спасибо, — сказала она. — Ладно, я говорю по платному телефону, и мне, наверное, пора заканчивать. Увидимся…
— Когда? — спросил Питер. — Я имею в виду, когда ты приедешь домой?
Мелани засмеялась.
— О Господи, — сказала она. — Не имею ни малейшего представления.
Она чувствовала себя прекрасно, произнося эти слова. Она владела собой на все сто процентов. Вернувшись домой, Мелани поцелует Вики и еще раз поблагодарит ее за приглашение в Нантакет. А еще сегодня вечером Мелани поцелует Джоша. А потом еще когда-нибудь.
— Я буду на связи, Питер, — сказала Мелани.
— Хм, ладно, я…
Мелани повесила трубку.
Каждое утро, входя в дом номер одиннадцать на Шелл-стрит, Джош задавал себе один и тот же вопрос: «Что я делаю? Что я, черт подери, делаю?» А ответ был таким: он спал с Мелани Пэтчен, замужней и беременной женщиной. У него был с ней роман, и он держал это в секрете не только от Вики, Бренды и своего отца, но и от Блейна с Портером. Наибольшую вину Джош чувствовал, когда смотрел на детей, потому что он хотел быть для них хорошим примером. Они будут копировать его во всех отношениях, и это ничего, если бы он только не спал с лучшей подругой их матери. Каждое утро, когда за завтраком Джош видел круглые лица мальчиков с широко открытыми глазами, он испытывал угрызения совести. Но к десяти вечера — в это время Джош встречался с Мелани на городском пляже — он успокаивался настолько, что мог продолжать свое вероломное поведение.