— Спасибо, — сказала Бренда бармену. — Это очень мило. Но я жду одного человека.
— Достаточно честно, — сказал бармен. И что конкретно он имел в виду?
Но времени на размышления не было, потому что в дверном проеме показался Уолш, который выглядел так чудесно, что все в баре уставились на него, в том числе и мужчина с седыми усами с закрученными кончиками. На Уолше были черная рубашка и черный кожаный пиджак. У него были короткая стрижка и такая кожа, такие глаза, что он просто разил наповал. Второкурсник. Ха! Бренда сделала глоток вина, надеясь, что ее зубы при этом не посинеют, и встала. Уолш поцеловал ее.
Бренда одной ногой поскользнулась на чем-то мокром под барной стойкой и чуть не упала. Уолш схватил ее за руку.
— Привет, — сказала Бренда.
— Привет. — Он улыбнулся. — Не могу поверить, что ты согласилась со мной встретиться.
И это удивляло не только его.
— Это очень плохо, — сказала она. — Ты — мой студент. И если кто-то нас увидит…
— Мы в Сохо, — сказал Уолш. — Это словно другая страна.
Следующие три часа Бренда делала вид, что так оно и было. Она пила вино, а Уолш — джин «тангуэрей». Сначала говорил Уолш, а Бренда сидела и размышляла. «Он второкурсник, мой студент, что я, черт подери, делаю?» Он рассказывал Бренде о городке на западе Австралии, из которого он был родом. Фримантл. Саут-бич, рестораны с морепродуктами в гавани, воскресный базар, вкус маракуйи. Его семья жила в столетнем известково-кирпичном бунгало в южном Фримантле — мать и отец, сестра, племянница и племянник, которого Уолш видел только на фотографии. Сожитель его сестры, Эдди, тоже жил с ними, они не были расписаны, и, кроме того, он несколько искажал слова, и — Бренда не сдержала улыбку — Эдди получал пособие по безработице.
— О своей семье расскажу вам вкратце, — произнес Уолш. — У моей матери есть сад, где она выращивает розы, а отец наконец-то вступил в двадцать первый век и купил цифровой фотоаппарат, и теперь он присылает мне снимки роз и малышей, гуляющих среди цветов.
— Звучит очень мило, — сказала Бренда. И это была правда.
— Это рай, — ответил Уолш. — Но я не знал об этом, пока не уехал, а теперь, когда я здесь, мне уже сложно вернуться.
— Ты хочешь вернуться? — спросила Бренда.
— Если я не вернусь, я разобью сердце своей матери.
Подошел официант, и Уолш заказал себе бургер и спросил, желает ли чего-нибудь доктор Линдон.
— Пожалуйста, не надо, — попросила она.
— Не надо что?
— Называть меня «доктор Линдон». Еще раз назовешь, и я уйду.
Он улыбнулся.
— Хорошо, тогда, Бренда, может, бургер?
— Я съем кусочек твоего, если ты не против.
— Без проблем. Мой бургер — твой бургер.
— Я немного перекусила перед нашей встречей, — пояснила Бренда и заказала еще один бокал вина.
— Ты уже побывала где-то еще?
— Побывала. — И она рассказала Уолшу о своем прерванном ужине с Эриком и Ноэль, а потом длинную историю об Эрике. — Я люблю его с шестнадцати лет, — сказала Бренда. — Обычно люди вырастают и влюбляются в кого-то другого, но не я.
— Я думаю, что любовь шестнадцатилетних — это самый лучший вид любви, — сказал Уолш. — Благодаря ее чистоте. Я любил девочку по имени Копер Шей, австралийку, самую бедную из всех, кого я когда-либо встречал, и за это я любил ее еще больше. Когда я вспоминаю о Копер, я думаю о том, что моя судьба могла бы сложиться по-другому и я жил бы сейчас во Фримантле с ней и с четырьмя или пятью нашими детьми. И я уверен, что был бы счастлив. Но все вышло иначе.
— Да, — произнесла Бренда. Она была рада этому.
Еще один бокал вина, и они начали целоваться. Они сидели друг напротив друга, их стулья стояли очень близко, и во время поцелуя Уолш зажал колени Бренды между своих колен, и она невольно подумала о сексе. В конце бара послышался смех и аплодисменты, и Бренда подумала: «Все смотрят на нас», но когда она подняла глаза, то увидела, что все пили и были заняты своими делами, за исключением мужчины с седыми усами с закрученными кончиками, который подмигнул ей и поднял бокал с вином.
— Ты ведь сейчас не думаешь об Эрике, правда? — спросил Уолш.