А потом близняшки увели маму на кровать, уселись рядышком, обнялись и дружно разрыдались все втроем. А если втроем, то это надолго. Так что я спокойно засел на кухне, обложился едой и не спеша, с чувством отпраздновал свой день рождения. Ну а что? Для существа, которое не знает, что такое смерть, а соответственно, и рождение, день, когда осознал себя человеком, да еще и с родней, вполне тянет на праздник.
Глава 7
-=-=-=-
Спалось неплохо. Организм Роя Збарского наконец осознал все преимущества ночевок рядом с холодильником и расслабился. А когда расслабленный, любая банкетка кажется периной. Нет, не периной, кто вообще на них спал? Лечебным гидроложем с подогревом, вот чем она кажется изнеженному потомку неизвестно кого. Так что я славно выспался.
А рано утром пришла Вера. В коротюсеньком домашнем халатике. Со своей короткой прической, нежной шеей и огромными серыми глазами больше похожая на девочку-подростка, чем на зрелую женщину. Ага. На девочку со стройными балетными ножками и вот такенными соблазнительными бедрами. Уж про грудь и не говорю. И тем более не пялюсь.
Я Мужественно закрываю глаза и отворачиваюсь. Такое зрелище не для пятнадцатилетних сопляков, не готов я еще, не окончательно обуздал тело.
— Ты же умер? — озадаченно говорит женщина.
Вот это заявочка! Я аж подскочил на банкетке из положения лежа в положение «завис в воздухе».
— Ты умер, — утвердительно повторяет она. — Маячок погас, как при насильственной смерти. И клятва сработала. Потом… я не теряла сознания, просто… ничего не могла сделать. И ты… это был ты?
Филолог во мне тут же пробуждается и решает подать голос. Свой пакостный занудный голос. Впрочем, у филологов они все такие занудные, специфика образования.
— Я не был. Я есть. Глагол «быть» в настоящем времени, так правильно.
— Живой, — соглашается она, подходит и садится рядом на банкетку.
Я непроизвольно шарахаюсь от нее, как от ядовитой змеи. Не могла она сесть напротив, а⁈
— У тебя глаза стали нормальные, — задумчиво отмечает она.
Я только кривлюсь недовольно. Глаза да, нормальные. Стали. Всего проблем — нормализовать внутричерепное давление. Организм, можно сказать, сам справился. Да, так Вере и скажу. А вот что делать с челюстью? Это же кость! Ну, допустим, с челюстью не так уж безнадежно — а череп⁈ Вообще — что это за голова? Гипертрофированная сверху, атрофированная снизу! Это у какого клана такая дебильная наследственность?
— Ты почему живой? — настойчиво спрашивает она, и я понимаю — не отстанет.
— А почему я должен умереть? — делаю вялую попытку отбрехаться. — Пятнадцать лет, только начал жить…
— Потому что маячок погас! Рой, не морочь мне голову! Почему ты живой⁈ Девочки сказали — в тебя стрелял киллер!
— Мазила твой киллер. Что, не могло быть так, что маячок с испугу раз — и сломался?
— Не могло! — сердито говорит женщина. — Маячки завязываются на жизнь!
Я уныло призадумываюсь. Допустим, не на жизнь завязывается маячок, а на сердцебиение, но… эта поправка женщину успокоит? Что-то мне кажется — только взбесит. И ведь не отвяжется.
— А вот… из-за выплеска наследственных способностей?
— Рой Збарский! — строго говорит женщина, и глаза ее заметно холодеют. — Если б ты учился в магической академии, то знал бы, что существует класс неснимаемых магических конструкций! Неснимаемых — это значит, что снять в принципе невозможно! Клятвы и родовые маячки относятся именно к классу неснимаемых!
Не, я мог бы, конечно, пойти в глухой отказ. Ничего не знаю, и точка, разбирайтесь сами, вы взрослые. Но дело в том, что я — знаю, а Вера это видит. Спрятать мудрую бессмертную сущность под личиной имбецила полностью невозможно, не влазит она в маску. А обманывать женщину нагло в глаза я не могу, она — единственное, что у меня есть. Она и сестрички. Эх, ну разве это жизнь⁈
— Обмен? — с невинной улыбочкой предлагаю я. — Ты рассказываешь, откуда я взялся в твоей жизни, такой загадочный. Я ответно рассказываю, почему так загадочно жив.
Я думал… нет, я был убежден, что она сдаст назад! Дурак, вот и думал. Особенность дурацкого мышления как раз в том, что если что-то пришло в больную головенку, то остальное уже не рассматривается. Первая мысль всегда гениальная, что-то вроде того. То, что упорное молчание женщины вызвано магическими обстоятельствами, в мой гениальный ум сразу не постучалось, ну и все. А я ж лично ей поломал все магические блоки. А потом еще сжег и пепел вымел. У бывшей фрейлины теперь вообще никаких магических ограничений нет! Но не, об этом я, мыслитель, не подумал.