— Рассказывайте, — слабым голосом повелевает он.
— Дикая случайность, отец, — убежденно говорит князь Кирилл. — Мы все расследовали, чтоб не было ошибки. Каждый по своим каналам. Чужие кланы там не наследили, ручаемся.
Кресло бесшумно поднимается над мраморными плитами пола, разворачивается и плавно плывет по залу. Патриарху необходимо подумать, а думать он любит в уединении. Князья со скрытой завистью следят за полетом кресла. Старый хрыч, одной ногой в могиле, но так и не открывает секрета левитации! Поэтому и остается самым сильным магом клана. В том числе и поэтому.
— Показывайте, — приказывает патриарх, вернувшись. — Что там произошло, показывайте. Сам посмотрю.
Застывшим взглядом старый хрыч следит за происходящим на экране проектора избиением какого-то… непонятно кого.
— Снова и медленнее!
И снова тянутся медленные кадры. Вот Ален выпрыгивает из машины…
— Стоп. Это! Что это?
Князья недоуменно смотрят.
— Кулак Алена, — осторожно озвучивает очевидное князь Кирилл.
— Вижу, не слепой! Почему Ален промахнулся?
— Ракурс неудобный, не разглядеть… — бормочет Кирилл. — Может, этот тощий увернулся? Или поскользнулся. Или ноги от страха подкосились… Да какая разница?
— Подкосились… — бормочет недовольно патриарх. — Дальше. Медленно. Стоп. Это что?
— Ален, — еле слышно говорит Леон. — Промахнулся.
Князья многозначительно переглядываются. Теперь, когда старый ястреб ткнул своим скрюченным пальцем, всем очевидно, что глава службы безопасности пропустил что-то важное. Ален промахнулся. По кому-то внеклановому. Дважды. Нет, трижды, если считать и ногой. Это что-то значит!
В нехорошей тишине снова плывут кадры. Леон без напоминаний останавливает просмотр на моментах промахов. Но патриарх больше никак не комментирует, только смотрит остро и настороженно.
— Но с гибелью Алена промахи не связаны! — торопливо говорит Леон. — Он просто ошибся на обгоне! А ему не успели уступить!
— Камеру из салона «Гепарда» достали? — перебивает патриарх. — Показывай.
Застывшим взглядом старик следит, как на экране Ален крупным планом совершает свой самоубийственный обгон.
— Он еще зачем-то прибавил скорость, — бормочет Леон. — Наверно, от боли в ноге ошибся…
У начальника службы безопасности клана жалкий вид. И ему, и все присутствующим понятно, что… что? Это решать патриарху.
— Приведите ко мне этого шустряка, — еле слышно говорит старик. — Который сумел пять раз увернуться от ударов Меньшикова. И после этого ушел сам.
— Четыре, — рискнул поправить князь Кирилл. — Ален промахнулся четыре раза. И один раз попал.
— Если б Ален попал «огненным кулаком», то убил бы. А этот тощий ушел. Доставьте его мне. Хочу посмотреть сам, что это за чудо такое…
Князья почтительно поклонились и стали потихоньку смещаться к выходу.
— И еще, Леон: тебе не кажется, что этот непонятный — тот же самый, из-за которого наш младшенький недавно потерял двести тысяч?
Глава службы безопасности замирает, словно пришпиленный к мраморному полу.
— Иди, — после долгой паузы слабо машет рукой старик. — Приведи его. Надеюсь, хоть на это у тебя ума хватит?
Глава 10
Просыпаюсь сразу и полностью. Свежий, отдохнувший, полный энергии. Так у меня обычно и бывает, организм тянет излечение до последнего и просыпается, только когда полностью здоров. А что такого? Лежишь, ничего не делаешь, за тобой ухаживают, красота! Кстати, ухаживают. Что-то лицо давит. Чего они начудили с испугу?
Сажусь и ощупываю лицо. М-да, вся рожа замотана бинтом. И зачем⁈ Чтоб не видеть? Так отвернулись бы.
— Идите сюда, он сел! — орет кто-то под ухом. Принюхиваюсь. Хелена, кто еще. Сначала вопит, потом думает. И Жанна не лучше.
Нахожу ножницы и срезаю бинты. И вздыхаю с наслаждением. Замотали в намордник и думают, что для мужчины это лучше всего! Хотя… может, женщины именно так и считают.
Оглядываюсь. Ага, комната Веры. Все же выселила меня с кухни, воспользовалась беспомощным состоянием. Не понимают глупые женщины, что спать лучше всего рядом с едой! Не голодали еще по-настоящему!
В комнату влетают Жанна и Вера.
— Рой… — с испугом бормочет Жанна. — У тебя челюсть… раздулась.
Н-да? Что-то ничего такого-разэтакого не чувствую. Разворачиваюсь к зеркалу, у бывшей фрейлины в комнате везде зеркала, как будто сама собой любуется. Днем и ночью. Критически разглядываю свое лицо. Ну, раздулась, да. По сравнению с прежней. А если без сравнений — нормальная челюсть. У Алена Дюпона такая же, и считается первым красавцем Европы. А всего лишь подумал о нем перед дракой.