Проникающий сквозь открытый проем лунный свет освещал только усыпанный соломой прямоугольник под ногами. В этом свете разглядел валяющуюся полутораметровую жердину. Это и был тот запор, который я выбил. Подобрал палку и прокрутил ее вокруг ладони. Малость толстовата, но все же с таким оружием почувствовал себя более уверенным, чем с саблей или с тяжелым ружьем. Судя по весу, дерево было достаточно крепкое, что-то вроде клена, и высушено хорошо. Так что запросто может противостоять сабельному удару.
Пока оценивал жердину, спутники скрылись в темноте.
Поспешил за ними на звук, шаря палкой по полу перед собой.
Заскрипела открываемая дверь, и впереди прорисовался противоположный дверной проем, частично заслоняемый фигурами моих товарищей. Стало виднее, и я более прытко догнал их.
Федор вновь расспрашивал о чем-то Гриньку. Тот показывал в сторону большого дома, в котором светились несколько окошек, и назвал какие-то имена.
— Ясно, — почему-то вздохнул боярин и кивнул на пленника гвардейцу. Тот схватил бандита за ворот и оттащил в темноту. Послышалась возня, затем хрип и противное бульканье. Беспокойно зафыркали лошади, зацокали, переступая копытами. Раздалось негромкое ржание. В лунном свете вновь появился гвардеец, вытирающий саблю серой суконной шапкой, наверняка снятой с Гринькиной головы. М-да… Как же все просто у этих диких людей…
Я какое-то время остолбенело смотрел в темноту, туда, где с перерезанным горлом лежал незадачливый мужичок Гринька, сам отправивший на тот свет немало народу. Очередное конское ржание вывело меня из ступора. Оглянулся и увидел, что рядом остались только Федор и Светлейший. Успел заметить тени, мелькнувшие в сторону дома, и в следующее мгновение они слились с темной стеной.
— Нешто охромел? — вопросил князь, заметив, что я опираюсь на палку.
— На всякий случай, — ответил я ему неопределенной фразой.
Во дворе усадьбы
— Машут, — сообщил вглядывающийся в темноту Федор.
— Пошли значит, — кивнул князь и вопросительно оглянулся на меня: — Ты идти-то сможешь?
— Смогу, — ответил я коротко. Не вдаваться же в объяснения, для чего мне нужна эта палка.
Пригнувшись, мы гуськом перебежали к дому. Под ногами предательски скрипел снег. Однако судя по доносившемуся из-за промерзших окон приглушенного гвалта и заунывного пения, вряд ли кто-то мог нас услышать.
— Во дворе никого, — доложил встретивший нас Алексашка. — Кто-то есть в сарайке, что подле ворот. Там печь топится. Туда Савелий со Степаном пошли. Посреди двора телега стоит. На ней, похоже, мертвяки навалом лежат. Кто они и сколько их, пока не рассмотрели.
— То обождет, — кивнул Светлейший. — Наперво надо о живых позаботиться.
Инстинктивно пригибаясь под окошками, в которые абсолютно ничего не видно, мы двинулись в обход дома с двух сторон — Петр Александрович с денщиком с одной стороны, мы с Федором с другой.
Обогнув боковую стену, я застыл от открывшегося зрелища. Много смертей повидал я за последние пару суток, но все это было в горячке боя, в борьбе за жизнь. Теперь же передо мной открылась жуткая до нереальности картина — посреди просторного двора, освещенного ставшим вдруг будто бы более ярким софитом луны, стояла телега, заполненная грудой безжизненных тел. Бросались в глаза босые ступни, казавшиеся неестественно белыми.
— О-ой, та кохала мэне ма-ати… — вырвалась вдруг заунывная песня из неожиданно открывшейся двери и тут же оборвалась, оставшись внутри, за той же захлопнувшейся дверью.
С крыльца сбежал мужик и, придерживая накинутый на плечи кафтан одной рукой и пытаясь развязать тесемки на штанах второй, поспешил в нашу сторону. Меня он не заметил только потому, что был увлечен собственными штанами.
Бросив взгляд на телегу, я сжал шест обеими руками до хруста в замерзших суставах. Но тут Федор схватил меня за капюшон и оттащил за угол. Повернувшись к боярину, я приготовился услышать укор в нерасторопности, однако в этот миг прямо на нас выбежал мужик, так и не справившийся до сих пор с тесемками. Находясь к нему вполоборота, я ослабил правую кисть и слегка приподнял ею шест, чтобы направить во вражью харю. Словно бильярдный кий с силой толкнул шест левой рукой. Удивленный возглас не успел вырваться из открывшегося рта. Переносица с хрустом вбилась под череп. Голова мужика резко откинулась назад, хрустом позвонков оповещая о летальном исходе. Я машинально сквозь по-прежнему расслабленную правую ладонь вернул шест в исходное положение. Серый кафтан спал с плеч бандита, безвольной куклой на снег опустилось тело.