— Вот такая вот непонятная беда приключилась, Дмитрий Станиславович, — закончив рассказ, покачал головой воевода.
Усевшись на лавку и машинально взяв со стола пирог, я жевал, не ощущая вкуса. Либо я параноик, либо горбоносый задумал убрать именно меня, а Савелия устранил лишь как помеху. Собственно, чем я помешал этому столичному боярину? Только тем, что якобы видел его в ту злополучную ночь, когда было совершено покушение на Светлейшего. И дернул меня черт сообщить ему об этом. Тем более, что в действительности я его вовсе не видел, а всего лишь слышал похожий голос. Но теперь-то, судя по его реакции, ясно, что-то был именно он.
И что мне теперь делать? Рассказать обо всем воеводе. Но тот, как видно, горбоносому полностью доверяет. А то не дай бог еще окажется с этим Никитой Олеговичем из одной антикняжеской коалиции. Может, сбежать из крепости пока не поздно? А куда? М-да…
Может, попросить воеводу, чтобы дал мне возможность поговорить с Савелием? Нет, не попросить, а потребовать. Ведь судя по тому, как Афанасий ко мне относится, он считает меня лицом, особо приближенным к Светлейшему Князю.
Где находится Савелий? — вопросил я, дожевав пирог и решительно поднявшись со скамьи. — Мне необходимо лично с ним переговорить. Не верю я, чтобы старшина личной гвардии Светлейшего Князя мог просто так кого-то зарезать. К тому же, дорогой Афанасий Егорыч, я сплю чутко, а потому точно знаю, что ночью Савелий никуда не отлучался.
— Дык, я как раз собирался присутствовать на допросе этого лихоимца, — сообщил воевода, — Ежели ты, Дмитрий Станиславович, сносно себя чувствуешь, то пойдем вместе.
— На каком еще допросе?! — пришлось вскрикнуть с возмущенным удивлением. — Кто смеет допрашивать гвардейца без ведома Петра Александрыча? Неужто тебе, Афанасий Егорыч, не дорого свое место? Немедленно распорядись, чтобы усилили охрану гвардейца и никого к нему не допускали до особого княжеского распоряжения. Неужели ты не понимаешь, что ежели этот Савелий действительно окажется врагом, то необходимо будет тщательно и осторожно расследовать, каким образом он оказался в личной гвардии Князя? А ежели все это поклеп, и Савелий не виновен, тогда что? Не заговором ли тут попахивает?
Открыв рот, побледневший воевода таращился на меня и не мог сообразить, что ответить. Не дав ему собраться с мыслями, я продолжил наезжать:
— Вчера, значит, в меня якобы по шалости выстрелили, сегодня моего же телохранителя обвиняют в убийстве лекаря, который меня же лечит… А не звенья ли это одной цепи? — прищурил я глаза. — А распорядись-ка, дорогой мой друг, чтобы того охламона стрельца тоже как след охраняли. Пожалуй, я и с ним поговорю чуть попозжа.
Выдохнувшись, обвел строгим взглядом присутствующих. Кроме продолжающего растеряно молчать воеводы, на меня, испуганно зажав рот руками, смотрела его супруга дородная Глафира Еремеевна. Из-за ее пышного тела выглядывала рыжая дочурка, телесами лишь самую малость уступающая маме. У дверей переминались с ноги на ногу двое холопов.
Заметив, что Афонасий наконец-то собирается что-то ответить, я опередил его:
— И об услышанном здесь все присутствующие чтобы молчали до поры, дабы не спугнуть врага, который, быть может, притаился совсем рядом! Считайте это государственной тайной. А потому и ее разглашение будет караться соответственно. Так что, распоряжайся, любезный Афанасий Егорыч. А я сейчас оденусь, и мы с тобой поспешим к арестантам. Может, удастся что прояснить самостоятельно. Тогда, уж будь уверен, Светлейший Князь не обойдет милостью нас обоих. А может, — многозначительно воздев перст, уже тише произнес: — А может, и сама юная Императрица удостоит нас похвалы.
Оставив окончательно сбитого с толку воеводу, схватил со стола пирог и быстро удалился на второй этаж. Оказавшись в своей комнате, шустро сжевал пирог, на этот раз распробовав рыбную начинку, обдумывая походу, что я такого только что наплел. Поверил ли мне Афонасий, нет ли, а лучше не давать ему времени на размышления. Подхватив свой многострадальный полушубок, поспешил снова вниз.
— Я уже отослал холопов с распоряжением, — встретил меня воевода, и я сдержал облегченный вздох — значит поверил. — Может поснедаешь сперва, Дмитрий Станиславович? Негоже с утра непоемши-то.
— Некогда мне чрево набивать, когда государство в опасности, — выдал я напыщенно, но желудок перехватил контроль над телом, и я, остановившись возле стола, быстро захомячил еще один рыбный пирог и опорожнил ковшик горячего еще яблочного компота. Вытерев губы подхваченным со стола рушником, кивнул хозяину дома: — Пойдем уже, воевода, пока какой новой беды не случилось.