— Залесский Никита.
— Ага. Значит боярин Никита Залесский утверждает, что зарезал лекаря гвардейский старшина… Нет, не так… Утверждает, будто зарезал лекаря старшина личной гвардии Светлейшего Князя Петра Александровича Невского. Пиши, что никаких мотивов для убийства у старшины не прослеживается, а сам он утверждает, что к убийству не причастен. Чего? Мотивы? Ну, повода к убийству у него нет. Понятно? Да, и подпишись, что дознание вел самолично. Не надо мое имя без нужды афишировать. Известность она, уважаемый Афанасий Егорыч, в тайном сыске лишь помеха.
— Дык, оно понятно, — кивнул воевода, скрипя пером. — Как говоришь про поводы писать-то?
— Про какие поводы? — не сразу дошло до меня. — А-а. Да пиши уже как знаешь. Главное, чтобы суть ясна была. И пусть, пожалуй, приведут того шалопая, что меня давеча подстрелил.
Я распахнул дверь, за которой томился в ожидании начальник стражи, и жестом подозвал его. Получив от воеводы распоряжение насчет непутевого стрельца, тот снова удалился.
Привели провинившегося. М-да, действительно совсем еще стрельчонок. Лет пятнадцать на вид. Кафтан на нем сидел, как папино пальто. Ему бы еще колпак с помпончиком — и вылитый Пьеро. Пьеро с подбитым глазом. Не Савелий ли приложился?
— И чем же я так не угодил тебе, братец, что ты решил подстрелить меня среди бела дня?
— Не нарочно я, боярин, ей богу не нарочно, — приложив руки к груди, парнишка упал на колени. — Я в ворону целился.
— Нешто я так на ворону похож? Да встань ты. Встать, кому говорю!
— Не похож, — растерянно ответил тот, поднимаясь. — Кабы энтот под руку не толкнул…
— Не пререкайся, щенок! Не то снова плетей отведаешь! — гаркнул воевода так, что я вздрогнул, а парнишка испуганно ссутулился и вжал голову в плечи.
Открыл было рот, сказать воеводе, чтобы не вмешивался, но сдержался — кто я такой, чтобы указывать командиру порубежной крепости в присутствии его подчиненных? Снова переключил внимание на юного стрельца:
— Это кто ж тебя под руку толкнул?
— Дык, холоп того боярина, что из столицы наезжает, — пробормотал парнишка, боязливо косясь на грозного воеводу.
— Та-ак. Это уже интересней. Ну-ка, давай поподробней, — положив руку на плечо стрельца, я усадил его на скамью и сам сел рядом. — Тебя как зовут, стрелец-молодец?
— Борька.
— А скажи, Борька, как холоп того боярина рядом с тобой оказался?
Парень, словно не понимая, что от него требуется, растерянно переводил взгляд то на воеводу, то на меня, то снова на воеводу.
— Говори, щенок! — снова заорал Афанасий.
Стрелец с перепугу попытался подскочить со скамьи, но я удержал его на месте, ухватив за шкирку.
— Он к нам с Еремой загодя подошел, — наконец-то заговорил Борька. — Вот как ты, боярин, с гвардейским старшиной в башню прошел, так тот столичный боярин со своими холопами следом показались. Боярин-то мимо прошел, а один холоп к нам направился. Спросил, не из нового ли мы набора, да попросил ружья посмотреть, показать, как заряжаются. Потом сказал, что меткость нужно следя за летящей птицей нарабатывать. Сам в ворон целиться начал. Потом мы с Еремой стали за ними ружьями водить. А как я стрельнул, дык и сам не пойму. Энтот холоп ружье потянул, а оно и стрельнуло. Я и понять ничего не понял, а он мне в глаз как припечатает, — парнишка потрогал опухшую половину лица и поморщился. — Я наземь и брякнулся. А он кричит, мол, пошто, стервец, в бояр стреляешь? И давай меня сапогами по ребрам охаживать. Я уж думал, забьет насмерть. Ежели б мужики не оттащили его, то и забил бы.
Теперь стало понятно, отчего стрелец говорил, будто с силой слова выдавливал, и постоянно локти к бокам прижимал. Похоже, ребра у парня действительно отбиты. А ведь ему еще и плетей всыпали в наказание. Ну, не будет впредь оружие кому попало в руки давать.
Выпроводив парнишку за двери, наказал ждать.
Ситуация все более прояснялась, и все более не нравилась. Я задумчиво поглядывал на воеводу — заодно ли он с этим горбоносым Залесским, или нет? Можно ли ему довериться? И почему он молчит? Будто бы и не сделал никаких выводов из рассказа стрельца.
— Что скажешь, Афанасий Егорыч?
— Надо бы высечь этого холопа, да понимаешь, Дмитрий Станиславович, мне с Никитой Олеговичем ссориться не с руки. Он поставки провианта в порубежные крепости контролирует… — воевода красноречиво замолчал, почесывая шею под окладистой бородой.
Мне оставалось лишь понятливо кивнуть.
Посланец