Вот только мужчины сомневались, что юные боярышни могли сказать что-то полезное. Хотя умеющий спрашивать и слушать всегда вынесет пользу из разговора…
Евдокия окинула всех доброжелательно-нейтральным взглядом, оценила качество одежды, определила интернациональный состав группы, и следуя науке бабушки Анастасии, помогла начать разговор:
— Как приятно видеть, что сражение происходит не на поле боя, а на шахматной доске.
Ей ответили на русском с лёгким акцентом, что это искусство требует не меньше умений, чем в бою. Дуня хотела было взять знакомство в свои руки, но боярыня сумела справиться со смущением и торжественно произнесла:
— Олехно Судимонтович, познакомься с боярышней Евдокией, внучкой московского боярина Доронина и боярышней Матрёной из Совиных.
Дуня с Мотей первыми склонили головы, признавая старшинство Олехно Судимонтовича.
Дуне знание имен родовитых бояр не раз уже пригождалось, а про этого литовца она знала, что он наместничал и был земельным судьей над знатью. Хитрый и умный боярин, а главное, ценимый своим князем.
Дуня позволила себе легкую приветливую улыбку в ответ на покровительственный взгляд, а сама задалась вопросом, что этот важный чиновник делает в Новгороде? Родни у него тут нет, для торговых дел он слишком крупная фигура, так каким ветром его сюда занесло?
— Евдокия, — боярыня незаметно пнула ногой замершую с улыбкой на лице девочку, — а это фряжский розмысл и строитель мостов Аристотель Фиораванти. Совет пригласил сеньора Аристотеля, чтобы он укрепил Великий мост.
Дуня оживилась и перешла на латынь, спрашивая Фиорованти о предыдущих его проектах. Итальянец с удовольствием поведал о том, как он отливал колокола и придумал устройство для их поднятия наверх, перестраивал какой-то неправильный дворец… Говорил он быстро, сыпал названиями, и боярышня перестала успевать понимать о каких объектах идет речь.
Фиорованти заметил, что взгляд девочки поплыл и вежливо завершил разговор, сказав, готов приложить все силы, чтобы построить новый мост через Волхов.
— Но тебя просят укрепить старый, — напомнила ему боярышня.
Итальянец растерянно посмотрел на неё. Он уж решил, что юная сеньорита мало что поняла из его рассказа, а оказалось, что она очень внимательно слушала его.
— Правильно ли я поняла, что ты славен тем, что исправляешь чужие ошибки, умеешь находить нетривиальные решения для решения технических проблем?
— Всё так, достопочтимая, но… — мастер, инженер, розмысл и бог знает кто ещё замялся, не зная, как сказать о мечте всей своей жизни и одновременно защитить её от возможных насмешек.
— Но душа просит строить своё, — продолжила за него боярышня.
— Душа? — не совсем поняв, переспросил Фиорованти, и Дуня сообразила, что это на Руси всем интуитивно понятно, о чём идёт речь, а иноземцы ещё не определили, что это за орган и каким образом он вселяется в тело. Показательно вздохнув, она чуть приблизилась к мастеру, приподнялась на носочки, и тихо произнесла:
— Античная философия. Душа — это божественная природа личности.
Фиорованти распахнул глаза, услышав крамолу, хотел что-то ответить, но вместо этого поклонился. Все подтянулись поближе, не обращая внимания на недовольство боярыни, но больше старый итальянец и юная московская боярышня не шептались. Наоборот, она довольно громко произнесла:
— А у нас сейчас много строят и каждый хочет выделиться, но во всяком деле нужен опыт. Зодчих мало, но они строят в основном храмы, а если соглашаются ставить дом, то их приходится ждать годами, а жизнь скоротечна.
Авдотья Захарьевна повела плечами, чуть разведя руки, чтобы иноземные господа соблюдали дистанцию и не давая завязаться беседе о строительстве в Москве, представила Дуне шведского посла.
Маленькую гадость в виде неправильного представления все оценили. Во-первых, посла надо было назвать сразу после литовского боярина, а во-вторых, не его представлять девочке, а девочку ему.
Дуня еле сдержала улыбку, зная историю войн между Новгородом и Шведами за побережья Финляндии. Они там до того дошли, что даже замки строили в отместку друг другу!
Но сейчас противостояние заглохло из-за вхождения Швеции в альянс с Данией и Норвегией. Между собою потомки викингов зверски собачатся, но сообща успешно вставляют палки в колеса ганзейскому (немецкому) союзу на зависть новгородцам. У них так не получается. Уж если новгородцы сцепляются меж собою, то расходятся невзирая ни на что. Потом могут замириться, сообща погоревать об упущенных выгодах, но одновременно и погордиться, мол вон они какие.