Его слова вызвали у меня слезы, Никита стал утешать меня. Я почти ничего не соображала, было совершенно все равно, лишь в голове с сожалением билась одна мысль – «он уедет, он завтра уедет…» Так не хотелось отпускать, понимала, что этот парнишка увезет с собой частичку моего сердца и душу. Я жалела, что мы не можем распоряжаться своей судьбой пока, жалела, что мне не восемнадцать, я бы тогда могла уехать с ним. Гладила его юное лицо и повторяла как заклинание: «Только не забудь меня… только не забудь»…
Мы тогда просидели, обнявшись до рассвета. Когда солнце начало подниматься из воды, дали клятву любить друг друга вечно, написали ее на клочке бумаги и скрепили печатью. За неимением настоящей печати, расцарапали себе пальцы и приложили их к бумаге, оставляя кровавый отпечаток. Затем Никита разобрал фонарик, положил в него нашу клятву и закопал его в мелкие камешки в углу пещеры. А мне на палец надел колечко, сделанное из тонкой гибкой веточки жасмина, пообещав подарить настоящее золотое, когда приедет за мной. Мы поспешили обратно в лагерь. Никита подсадил меня, я влезла в окно и, не раздеваясь, рухнула на свою кровать.
А в полдень я провожала свою первую любовь на родину. Ему было четырнадцать лет, как и мне. Только боль в душе была какая-то слишком взрослая, такая едкая, что я задыхалась от нее, слезы жгли мои глаза, словно это был жгучий перец. Следя взглядом, как удаляется автобус, поняла, что Никита увез и все краски. Потому что мой мир становился в черно-белом цвете. Пустой и холодный…
Третий поток прошел вяло, мне не хотелось ничем заниматься, не хотелось, есть или помогать вожатым. Я только лежала лицом к стене и грустила. Наша вожатая Алена даже водила меня к доктору, но все было нормально. Врач посоветовала сводить меня к психологу, решили, что у меня депрессия, потому что я скучала по дому. Да скучала… только не по дому. Депрессия…
В третьем потоке тоже случилось нечто странное. Приехала девочка, похожая на меня, как две капли воды, только волосы короткие. У меня же была коса, почти до пояса. Я столкнулась с ней как-то утром в умывалке, когда пришла умыться и почистить зубы. Мы с минуту смотрели друг на друга, удивляясь. Я протянула ей руку:
- Юля.
- Тася.
Подругами мы не стали, но мне почему-то всегда хотелось быть рядом, я следила за ней. У меня создалось впечатление, что я схожу с ума, что эта, так похожая на меня Тася – я, только из другого мира. Вожатые выясняли, не родственницы ли мы. Но у нас не было ничего общего, кроме одинаковой внешности. И жила Тася от меня далеко, и семья ее была незнакома мне. Так же, как и моя бабушка ей.
Закончился и этот поток, начался последний заезд. А через несколько дней приехала моя бабушка, забрала меня домой. Вожатые провожали меня, обнимали. Приглашали на следующий год приехать.
- Вот приедешь и снова будешь нам помогать. А может и мальчик твой снова приедет, – вдруг сказала наша вожатая Алена.
- Какой мальчик?! – встрепенулась бабушка, с подозрением поглядывая в мою сторону.
- Да Юля познакомилась здесь с парнишкой, потом грустила, когда он уехал… - стала оправдываться Алена. А мне подумалось, что зря она говорит это при бабушке, она меня учила ни с кем не дружить, потому что друзья всегда предают. Поэтому у меня не было друзей и подруг.
4.
Через неделю после приезда домой меня стало тошнить. Еще бабушка заметила, когда разбирала мои вещи после лагеря, что две пачки прокладок остались почти не тронутыми, потребовала показать мой карманный календарик, в котором она приучила меня отмечать мои критические дни. Я и забыла про него, потому что в июле и августе ничего не приходило по графику.
- Сволочи! Проглядели девчонку! – бушевала бабушка, разбрасывая в гневе мои вещи. – Я на них в суд подам! Им доверили ребенка, а теперь…
- Ну, бабушка, ну успокойся! – напрасно пыталась я урезонить бабулю.
- Успокойся?! Потаскуха! – накинулась на меня она. И вдруг ударила ладонью по щеке так сильно, что моя голова едва не оторвалась. Слезы так и брызнули в разные стороны. – Ты копия своей мамочки! Такая же распутная тварь! Тоже с тринадцати лет бегала по кустам… добегалась! А теперь и ты добегалась! Ненавижу! Ненавижу эту страну, одна пьянь и распутство! Уйди с глаз моих долой, дрянь!