Я взяла деньги и повернулась к Биллу, протягивая ему кружку пива, которую он принял с бодрым «доброе утро, Ангел».
— Ты знаешь этого парня? — спросила я, глядя на дверь, наблюдая, как молодой человек направляется к выходу, прежде чем снова посмотреть на Билла.
Он кивнул, слегка нахмурившись.
— Да, Чад. Сегодня он ведет себя странно, но он хороший парень.
Билл был пожилым мужчиной, который тратил весь свой заработок на алкоголь и женщин, готовых с ним переспать. Его пивной живот был достаточным доказательством его безрассудного образа жизни, а одежда всегда была в масляных пятнах.
— Он работает в той тюрьме за горой.
Мои брови взлетели вверх.
— Вот как? — спросила я, вспоминая несколько писем, которые отправила туда.
Билл кивнул, отпивая пиво, оставившее след над его верхней губой.
— Да, он там надзиратель. Начального уровня, — Билл сделал паузу. — Там сидят серьезные преступники. Это тюрьма строгого режима, она здесь уже давно, но меня всегда злило, почему они так с нами поступили. Что, если кто-то из заключенных сбежит? Там же не какие-то жалкие воришки, там настоящие головорезы, отбывающие реальные сроки. Я говорю о правительственных шпионах и прочем дерьме, — проворчал он, наклоняясь вперед и шепча, словно у стен были уши.
У меня зазвенело в ушах, и я прикусила губу, вздрогнув от мысли, что отправляла письма убийцам и людям, которым лучше ничего не знать обо мне.
— И мы ничего не можем с этим поделать, потому что мы никому не нужный маленький городок. На нас никто не обращает внимания. Они просто сваливают сюда этих преступников и оставляют умирать.
Он покачал головой, цокнув языком и сделал еще глоток пива.
— Вообще я пришел сегодня пораньше, потому что после того, как допью пиво, собираюсь навестить женщину по имени Кристен. Она встречалась с парнем, который работал в той тюрьме. Он умер, знаешь ли, — Билл покачал головой, а мое сердце забилось быстрее.
Может, это о нем говорил Чад?
— Этот человек был одним из лучших в нашем городе, говорю тебе, Ангел. Он был главным надзирателем в той тюрьме, и по городу ходят слухи, — он наклонился вперед, жестом предлагая мне сделать то же самое.
Я подалась вперед в ответ, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди.
— Говорят, его изнасиловали до смерти, — прошептал он, его глаза были полны страха, а моя челюсть просто отвисла.
Билл разразился смехом, ударив ладонью по столу.
— Ничего смешного в этом нет, но сама мысль о том, что его изнасиловали до смерти... — он цокнул языком, вытирая слезы с глаз. — Эти проклятые заключенные… Они с ним поразвлеклись, — Билл едва сдерживал смешок, одновременно качая головой и от отвращения, и от веселья.
Я так и стояла неподвижно, глядя на Билла.
— Говорю тебе, Ангел, за той горой творятся страшные вещи, — он показал большим пальцем через плечо в сторону горы. — Правительственные секреты, в которые лучше не соваться. Лучше держаться подальше от этого дерьма.
Он допил пиво, оставил стакан на столе, бросил пятидолларовую купюру и кивнул мне, прощаясь.
— Спасибо за выпивку, Ангел. Увидимся позже. Наверное, мне следует пойти выразить свои соболезнования его семье.
Я безучастно кивнула и смотрела, как он вышел из бара, оставив меня одну. Мое сердце бешено колотилось, и я нервно прикусила внутреннюю сторону щеки, вспоминая его слова.
Вот черт… не стоило писать эти письма.
Недолго думая, достала из сумки письмо, которое собиралась отнести на почту, и немедленно разорвала его в клочья. Сердце выпрыгивало из груди от осознания того, что я раскрывала личную информацию о себе особо опасным убийцам и правительственным шпионам. Хотелось подбежать к входной двери и запереть дверь, но я не могла этого сделать. Вместо этого я стояла как вкопанная, оглядывая каждый угол бара, и клялась всем святым, что больше никогда не напишу ни единого письма.
Был час пик в баре. Ну, насколько это вообще возможно в таком маленьком городке. Пьяные мужчины...
Был час пик в баре. Ну, насколько это вообще возможно в таком маленьком городке. Пьяные мужчины толпились у бильярдного стола, другие танцевали с женщинами. Я была в центре веселья, подпевая музыке и танцуя с пожилой женщиной по имени Сьюзан, которая пила больше, чем следовало, но с ней всегда было весело. Сьюзан была пятидесятишестилетней женщиной, которая целыми днями курила и пила, отрывалась каждую ночь так, словно это было в последний раз, и со временем мы с ней стали «подругами по танцам». Она была единственной, кто мог вытащить меня из-за барной стойки потанцевать. И часто, наблюдающие за нами посетители свистели нам, либо начинали танцевать вместе с нами.