Напоследок я поспешно зажгла свечи вокруг алтаря с фотографиями самых дорогих мне женщин, которых я потеряла. На алтаре стояли два портрета: моей бабушки Неомы и прабабушки Давы.
— Знаю, что веду себя как наивная девчонка, не постигшая тайну душевных уз, но наши души знают то, что неведомо нам самим. И моя душа тянется к нему так, как никогда прежде ни к кому не тянулась, и мне всё равно, повторится ли подобное когда-нибудь снова. Я лишь знаю, что хочу связать свою душу с его душой, соединить нас навеки. Не могу разумно объяснить свои чувства, но сердцем чувствую — не хочу его терять. Дава, молю тебя, позволь нашим душам слиться воедино, привяжи его душу к моей навечно.
Кто-то, возможно, счел бы это всего лишь глупыми фантазиями, но только не я. И точно не женщины в моей семье. Мы обладали истинной силой: способностью связывать свои души с теми, кого считали единственными, предначертанными судьбой.
Душевные узы Луан оборвались со смертью, оставив ее в одиночестве. Неома так и не нашла того, с кем могла бы соединить свою. А Дава… Она связала свою судьбу с молодым мужчиной, который не смог вынести разлуки. Он ушел вслед за ней в мир иной, надеясь воссоединиться с нею в загробной жизни.
Именно такую неразрывную связь я искала, и поэтому взывала к ней.
— На духов Давы и Неомы уповаю, — завершила я молитву, медленно поднимая голову и глядя на два портрета. У Давы были черные дреды с проблесками седины, а у Неомы густые и каштановые. Я провела пальцами по фотографиям, которые со временем начали выцветать.
Я развернулась и задула свечи, улыбаясь мысли о предстоящем свидании с Массимилиано этим вечером. Поспешно вскочила на ноги и собрала все необходимые личные вещи, которые могла унести — медлить больше не хотелось. Я вознесла молитву о нем, и теперь оставалось лишь наблюдать, как всё сложится.
— Ого... — мои глаза расширились от удивления, когда я оказалась на самом верху 57-этажного здан...
— Ого... — мои глаза расширились от удивления, когда я оказалась на самом верху 57-этажного здания в Лас-Вегасе, наслаждаясь видом на «Город грехов». Я не могла удержаться от широкой улыбки, любуясь захватывающим ночным пейзажем города, который прежде видела лишь в фильмах: рекламные щиты с полуобнаженными девушками, яркие огни, звезды на небе... Вегас казался именно таким, каким его показывают в кино. Хотя, возможно, мое мнение было немного предвзятое, ведь я ужинала на крыше семизвездочного ресторана, где наш ужин готовил шеф-повар с семью мишленовскими звездами4.
— Я чувствую себя… на вершине мира, — сказала я, стоя на краю крыши и впитывая взглядом необъятные огни Вегаса, простирающегося под нами.
Наши взгляды встретились, и его серебристые глаза, обычно пронзительные и резкие под люминесцентными лампами тюрьмы, теперь казались мягче в полумраке. Однако энергия, которую он излучал, была всё той же — мощной, почти осязаемой.
Я привыкла видеть его в майке и небрежно повязанном на бедрах тюремном комбинезоне, поэтому сейчас он казался другим человеком.
Черный костюм от Cesare Attolini с изысканной серебряной вышивкой сидел безупречно. Черная рубашка с расстегнутой верхней пуговицей приоткрывала замысловатые татуировки на шее. Зачесанные назад волосы и массивные кольца на каждом пальце довершали образ — эти кольца невольно наводили на мысль о том, какую боль они могли причинить при ударе. Его начищенные до блеска туфли из кожи — крокодила, змеи или, какого-нибудь динозавра, — выглядели так, будто стоили целое состояние.
Передо мной стоял совершенно другой человек, не тот заключенный, которого я видела всего несколько часов назад. Не знаю, что пугало больше — его образ в тюремном комбинезоне или в этом безупречном костюме. В любой одежде он выглядел одинаково устрашающе.
Я окинула взглядом свой наряд, на мне была уже далеко не юбка Неомы, а дизайнерская одежда. Я была в платье от Jacquemus. Женщина, с французским акцентом, которая помогала мне одеваться, назвала его «La Robe Saudade» — макси-модель из показа L'Anne 1997. Это было облегающее платье из черного шифона с драпированным вырезом, открытой спиной на бретельках и асимметричными сборками. Я выглядела так, как и подобает женщине рядом с мужчиной, таким как Массимилиано. Я чувствовала себя как героини фильмов, — как Мэрилин Монро, приковывающая взгляды всех мужчин вокруг.
На шее красовалось бриллиантовое колье, которое Массимилиано надел на меня, предварительно сняв все мои прежние украшения.