Я отрицательно покачала головой, отворачиваясь от нее. Не это я хотела услышать, это уж точно.
Она вырвала свою руку из моей и обхватила мое лицо ладонями, вынуждая посмотреть на нее.
— Даралис, я не думаю, что ты до конца понимаешь, насколько могущественен Массимилиано. Это человек, способный разрушить целые империи и сокрушить крупнейшие корпоративные гиганты при желании. Нет такого уголка на земном шаре, где Массимилиано не смог бы тебя найти. Нет убежища, где ты могла бы укрыться, и нет человека, которому ты могла бы доверить свои мысли — он будет знать о вашем разговоре раньше, чем он состоится. Массимилиано — босс всех боссов, король всех королей, от него невозможно сбежать.
— Зачем ты мне всё это говоришь?
— Потому что тебе нужно это знать, Даралис. Я не хочу, чтобы ты повторила мои ошибки.
— Откуда ты знаешь, что я не смогу? Ты меня не знаешь. Я — не ты. Я не могу остаться с этим человеком.
— У тебя нет чертового выбора, Даралис! — внезапно воскликнула она, и в ее глазах появилось отчаяние и гнев, от которых я буквально онемела. — У нас никогда нет выбора. Таковы правила. Если он захотел тебя — значит, ты уже его. Можешь звонить хоть в ЦРУ, хоть президенту — они тебе не помогут.
Она тяжело вздохнула, покачала головой и понизив голос сказала:
— Мне так жаль. Я знаю, как тяжело это слышать. Поверь мне, я знаю. Когда-нибудь у меня хватит сил рассказать тебе всё подробно, но сейчас... сейчас просто знай, от этого нет спасения. Ты его женщина. Не сопротивляйся. Просто... просто прими это и не убегай, Даралис. Не пытайся бежать.
— Я никогда не перестану пытаться.
— Я тоже так говорила, — ответила она шепотом, в ее глазах застыло раскаяние.
Она медленно поднялась с кровати и расправила ткань платья руками. Затем расправила плечи и сделала шаг вперед, будто собираясь сказать что-то еще.
— Я попрошу повара приготовить тебе что-нибудь поесть. Я скоро вернусь, и на этот раз возьму с собой дочь, чтобы мы могли поговорить о чем-нибудь другом, кроме… этого.
Она повернулась, собираясь выйти из комнаты, но вдруг остановилась.
— Кстати, Массимилиано уехал в Россию, чтобы помочь одному из своих коллег. Он вернется на этой неделе. Даралис… не вздумай что-либо предпринимать, — ее голос дрогнул, словно за этими словами скрывалась боль собственного опыта. — Это закончится только травмами для тебя и шрамами, которые никогда не затянутся.
Она вышла и закрыла за собой дверь, оставив меня одну в комнате.
— Как ты себя чувствуешь? — его низкий голос прозвучал в динамике моего телефона, и мне хотелось...
— Как ты себя чувствуешь? — его низкий голос прозвучал в динамике моего телефона, и мне хотелось закричать со всех окружающих виллу холмов о его предательстве.
Я всё еще любила его голос с хрипотцой, такой суровый и холодный, пронизанный грубой уверенностью. Я ненавидела этот голос. И любила его. С одинаковой силой, с той же страстью. Он напоминал мне о моей глупой беспечности, о том, как я игнорировала его предупреждения с самого начала. Его голос неизменно напоминал мне причину моего непослушания. Он был моим викингом. Тем, чья мощь и сила всегда внушали мне чувство безопасности, защиту от любого зла, таящегося в этом мире. Но вместе с этим приходили и другие воспоминания — более мрачные. Я помню, как его голос превращался в рычание, когда он сказал мне на ухо, что я принадлежу ему. Помню каждое слово, которое он говорил, пока властно склонял меня над столом, отнимая у меня всё — свободу, гордость, саму себя.
Я тихо прокашлялась, стараясь скрыть охватившее меня волнение. Мои глаза остановились на маленькой девочке, которая ползла по моим ногам, в попытке добраться до меня. На ее личике была широкая улыбка, два крошечных зубика едва выглядывали из-за пухлых розовых губ, когда она что-то лепетала на своем языке.
— Я в порядке, — прошептала я, чувствуя, как дрожащий голос предает меня. Мое сердце билось неровно, напоминая о приступе, который я недавно пережила. Причиной был он, — человек, с которым я провела всего несколько часов. Мужчина, чье присутствие словно вытягивало из меня воздух. Я получила сердечный приступ из-за него, при том, что мы провели от силы несколько часов вместе. Насколько же извращенным он был, чтобы оставить такой отпечаток на мне? Насколько ужасным?
Мое внимание снова привлекла малышка, ползающая по мне. Дочь Нирваны была самым милым существом, какое я когда-либо видела, и я не могла не улыбаться, глядя на нее. Маленькая Мэри, как ее называла Нирвана, была пухленьким ребенком с круглыми щечками, делающими ее похожей на бурундучка, с красивой розово-бежевой кожей — явно унаследованной от смешения кровей Нирваны и Сальваторе. У малышки были пухлые ручки и еще более аппетитные ножки. Но больше всего мне нравились ее крошечные детские ладошки, которые, казалось, обладали силой десяти мужчин. Она продолжала теребить мои волосы, а ее невинные серые глазки смотрели на меня с таким восхищением и обожанием, что перехватывало дыхание.