— Я не просто член мафии, я и есть мафия, — прошипел он мне в ответ, наклонившись совсем близко.
Я не могла поверить своим ушам. Как так? Мафии ведь не существует, или я так думала. Какая вероятность того, что босс мафии сидит в тюрьме в моем маленьком городке? И что из всех людей, именно я, напишу ему письмо? Да ну, это же бред какой-то.
Я посмотрела на Массимилиано, раздумывая, стоит ли ему верить. Может ли он лгать мне? Не думаю. Мил кто угодно, но не лжец, это я уже поняла. А вот мафия... Затем я вспомнила мужчин в костюмах, окружающих его, и, конечно, его итальянский акцент. Мы ведь знаем, что некоторые из самых известных мафиози в мире были итальянцами. Да, это стереотипно, знаю, но в книгах и фильмах итальянцев часто рисуют мафиози.
— Значит, ты босс всех боссов? — спросила я, скользя взглядом по его фигуре. И в тот же миг поняла — он идеально подходил на эту роль. В нем ощущалась подавляющая, доминирующая сила, масштабы которой выходили за рамки понимания. Он был воплощением абсолютного контроля и подчинения.
Я откинулась на сиденье, тяжело сглотнув.
— А... а Сальваторе? Он работает на тебя? — выдавила я из себя. — А Валентино? Сперанца? Донателла? О, Боже... А Нирвана? Она знает обо всём этом?!
— Если их фамилия Эспозито, значит, они работают на меня.
— Боже мой... — прошептала я, чувствуя, как сердце начинает бешено колотиться. Я пыталась осмыслить происходящее. Как я вообще в это вляпалась? И главное — как мне теперь из этого выбраться? Мафия? Это уже за гранью! Я не могу быть частью всего этого.
Меня охватила паника, дыхание участилось. Я резко подскочила на ноги и начала ходить из стороны в сторону, пытаясь успокоиться.
— Здесь становится жарко, правда? Жарко, да? Я... я не могу дышать. Это... это всё... э-это просто безумие, — я замотала головой, судорожно обмахивая себя рукой, чувствуя, как меня начинает трясти.
Я тихо ахнула, когда Массимилиано с легкостью положил руки мне на талию и притянул к себе, усаживая на колени. Мои ладони инстинктивно опустились на его широкие плечи, пока он ловко устроил меня так, чтобы я сидела на нем верхом.
— Ты шутишь, да? Это же шутка? Или ты просто издеваешься надо мной? — спросила я, глядя в его серебристые глаза.
Вспомнив все его мерзкие поступки, я вдруг осознала, он был настоящим монстром.
Как я могла молиться за него? Как могла связать наши души? Связь душ была необратима, и от осознания этого становилось еще хуже, мне казалось, что обломки моего без того разрушенного мира сгорели, оставляя за собой горький пепел.
Руки Массимилиано скользнули под мою юбку, нежно массируя бедра и поднимаясь всё выше, пока не достигли ягодиц. Моя хватка на его плечах лишь крепчала. Я должна была быть возмущена его прикосновениями, должна была испытывать отвращение, но то, как его большие грубые руки скользили по моей мягкой коже, заставляло меня таять в его руках. Он касался меня там, где никто другой не осмеливался, и я чувствовала себя беззащитной.
Он не посчитал нужным говорить, что не шутит. Его молчание было вполне ожидаемым и говорило само за себя.
Массимилиано наклонился и уткнулся лицом в мою шею, покусывая и целуя. Борода слегка царапала кожу, посылая приятные мурашки. Мои руки переместились с его плеч к его длинным волосам, и я запустила пальцы в шелковистые пряди, наслаждаясь их мягкостью. Внезапно его ладонь с громким хлопком опустилась на мои ягодицы, заставив меня судорожно выдохнуть. Чувствуя его растущую эрекцию у себя между бедер, я крепче обхватила его талию ногами.
Как вдруг, совершенно внезапно раздался громкий крик:
— Дон! Дон! Дон! — я вздрогнула и обернулась. К нам бежал мужчина, грязный и сильно избитый. Глаза расширились от ужаса, когда я рассмотрела, в каком состоянии он был. Незнакомец был совершенно голый, покрытый синяками, свидетельствующими о жестоком избиении. Его лицо было опухшим и страшным, из каждой раны сочилась кровь. Тело выглядело не лучше. От него ужасно несло мочой и фекалиями, это был самый отвратительный запах, который я когда-либо слышала.
Мужчина упал на колени перед нами, пачкая белый дорогой ковер, но, очевидно, ему было всё равно.
— Дон, помилуйте меня, пожалуйста. Дайте мне объяснить! Я знал, что, если найду вас с Донной, вы меня помилуете, потому что не стали бы убивать меня перед ней… — мужчина сбивчиво говорил по-итальянски, всхлипывая у наших ног и складывая руки в молитве, но, прежде чем он успел продолжить, Массимилиано уже пустил ему пулю в лоб, вышибая мозги.