Мозг нашептывал, чтобы я остановилась, отдохнула, но я знала, что это означало бы остаться здесь навсегда. Я ползла, уткнувшись лицом в грязь, глотая ее вместе с землей. Страшные звуки ночи окружали меня, но я продолжала ползти, опираясь на ослабевшие руки, игнорируя протесты измученного тела и угасающий дух.
Как со мной могло такое произойти?
Внезапно ночную тишину нарушил отдаленный рокот двигателя. Я замерла, прислушиваясь, не веря собственным ушам. Но нет, звук становился всё отчетливее — это было глухое урчание старого автомобиля. Кто это мог быть, я не знала, но в тот момент мне было плевать.
Даже молиться, чтобы это не оказался Массимилиано, не было сил. Всё, чего я хотела, — увидеть фары приближающейся машины. Собрав остатки воли, я с трудом поднялась на ноги, и замерла в ожидании.
Фары были тусклыми, и когда машина приблизилась, я хотела помахать, но сил не было поднять руку. Я просто стояла, сгорбленная, едва удерживаясь на ногах, молча умоляя водителя заметить меня и остановиться.
В свете фар я должно быть, выглядела как призрак — грязная, изможденная женщина, стоящая ночью посреди дороги. Я бы тоже испугалась, если бы увидела такую картину. Может, они и правда примут меня за привидение.
Учитывая время, в котором мы живем. Я бы не удивилась, если бы они проехали мимо, боясь за собственную безопасность. Я бы поступила также.
Машина с визгом остановилась прямо передо мной. Воцарилась тишина, которую нарушал лишь рокот мотора и стук моего сердца. Дверь со стороны водителя открылась, и из машины вышел мужчина в красной фланелевой рубашке и поношенных грязных синих джинсах.
— С вами всё в порядке? — спросил он, приближаясь ко мне.
Я подняла глаза, встретившись с его взглядом. Разглядеть его лицо толком не получалось — свет фар и туман усталости размывали очертания, да и желания вглядываться не было. В ответ на его вопрос я лишь слабо покачала головой. Он нахмурился и, обеспокоено оглядев меня с головы до ног, подошел ближе.
— Ну же, — подбодрил он, направляя меня к пассажирской стороне машины и замедляясь, словно чувствуя, как тяжело мне дается каждый шаг. Я позволила ему поддержать меня за руку. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем у него получилось усадить меня в машину.
— Мисс, — сказал он, захлопывая дверцу, и, заводя мотор. — Вы выглядите ужасно.
Да ладно? Я и не знала. Подумаешь, в бегах три дня.
Спустя некоторое время я смогла расслабиться на дешевых, затертых кожаных сиденьях. Чувствовала себя просто отвратительно, мне безумно хотелось есть и пить, а сил не было от слова совсем.
— Вот, выпейте воды, — он протянул мне большую пластиковую бутылку. — Она, правда, для радиатора, но… другой у меня с собой нет. Вы выглядите так, будто сейчас потеряете сознание, так что пейте.
Дрожащими руками я вцепилась в бутылку с водой, словно в сокровище, с неожиданным, отчаянным усилием, о котором и не подозревала. Слабыми пальцами, мне удалось открутить крышку. Припав губами к горлышку, я начала жадно пить, захлебываясь, не в силах остановиться.
Теплые струйки стекали по подбородку, лились на грудь и колени, но мне было всё равно. В тот момент я пила, будто от этого зависела моя жизнь.
— Х-х-х, — тяжело дыша, я бросила пустую бутылку к ногам. — Есть… хочу есть… — прошептала я едва слышно, надеясь, что он поможет мне, дав хоть что-нибудь перекусить.
— Черт, у меня только пачка крекеров, — он торопливо заглянул в бардачок и вытащил пачку, которую тут же протянул мне.
Я выхватила ее и нетерпеливо разорвала упаковку, желая побыстрее добраться до печенья.
— Скоро будем у моей бабули. Она сварганит вам что-нибудь вкусное, — сказал он, глядя на меня с беспокойством и любопытством.
Я сделала вид, что не замечаю его взгляда, запихивая крекеры в рот, и жуя так, словно он вот-вот их у меня отберет.
— Лучше себя чувствуете? — спросил он, когда я облизала губы, чуть не поранив язык о сухие, потрескавшиеся края.
Я слабо кивнула. Вода вернула мне хотя бы тень сил, и, хотя слабость до сих пор держала меня в своих цепких когтях, жажда отступила. Голод по-прежнему давал о себе знать, но я чувствовала себя лучше, чем за последние три дня.
— Может, объясните, что случилось, мисс? — с беспокойством добавил он.
Я откинулась на спинку сиденья и молча смотрела в окно, наблюдая, как мимо проносятся деревья. В голове роились мысли о случившемся.
— Мне нужно было… бежать, — прохрипела я, — от плохих людей.
После трех дней молчания говорить было больно.