Я мысленно перебирала слова, которые могла бы ему сказать. Думала о том, как буду рыдать — насколько громко придется это делать, чтобы разжалобить его, или, может быть, он вовсе не захочет слышать мой голос и просто прикажет мне заткнуться.
Вспомнив об изнасиловании в ресторане тело непроизвольно задрожало.
В голове невольно вспыхнули кошмарные воспоминания. Как он грубо входил в меня раз за разом, не сводя пушку с испуганного официанта. Тогда я просто улыбнулась официанту, а что будет сейчас, когда я намеренно от него сбежала?
Я не могла перестать думать о страшных способах наказания, которые мог придумать Массимилиано.
— Успокойся... успокойся... — пыталась я унять свое бешено колотящееся сердце, прижимая дрожащую руку к груди и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Но, очевидно, это не помогало.
Вдруг я почувствовала, как холодный воздух от кондиционера стал пробирать до костей, как волоски на затылке встали дыбом, а сердце, до этого бешено стучавшее, замерло от страха. Живот скрутило, а по позвоночнику пробежал леденящий холодок, когда я услышала звук открывающейся двери.
Я знала, что это он. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться в этом, но от одного осознания его присутствия в комнате слезы хлынули потоком, и я уже не могла сдержать рвущиеся наружу рыдания.
Опустив голову, я спрятала лицо в ладонях, чувствуя, как тело сковывает холодом, словно я провела целую вечность на лютом морозе, а не нежилась всё это время в теплой воде.
Мои рыдания, полные отчаяния и страха, становились громче чем ближе он подходил.
— Прости! — жалко пролепетала я сквозь испуганные всхлипы, когда почувствовала его прикосновение.
Его пальцы медленно скользили по моей обнаженной шее, путаясь в рассыпавшихся по спине волосах. В тишине слышался лишь тихий плеск воды, когда его рука неспешно очерчивала изгибы моего позвоночника.
— Прости меня, пожалуйста, — всхлипывала я, отчаянно надеясь, что он примет мои жалкие извинения и пощадит меня.
Страх, охвативший меня в тот момент, невозможно было передать словами. Он растекался по венам, пульсировал в каждой артерии, отдавался в каждом ударе сердца, проникал в каждую клеточку тела — я теряла рассудок от ужаса.
Словно маленькая девочка, я рыдала навзрыд, не в силах сдержать слезы, полностью потеряв над собой контроль. Массимилиано внушал животный страх своей непредсказуемостью.
Его власть и жестокость были настолько пугающими, что даже мысль о сопротивлении гасла, не успев зародиться, подавленная неизбежностью последствий, настолько страшных, что даже он, наверное, не смог бы найти в них удовлетворения.
Я предала того, кого предавать нельзя. Что ждет меня дальше?
— Ну-ну, мой маленький поэт, — прошептал он, целуя мое обнаженное плечо.
Его мягкие, но холодные губы заставили меня напрячься еще сильнее.
— Не нужно плакать. У тебя еще будет достаточно времени для этого, — его слова звучали холодно и расчетливо, без тени заботы или чуткости, которую он даже не пытался изобразить.
Я машинально подчинилась его указанию — готовая сделать что угодно, лишь бы доказать, что сожалею о содеянном. Казалось, мой мозг утратил способность действовать самостоятельно и нуждался в его командах для выполнения любого действия. Слезы почти перестали течь, я опустила руки, но продолжала сидеть с опущенной головой.
Массимилиано сел на край ванны слева от меня, его костяшки всё так же спокойно, почти успокаивающе, скользили вдоль спины.
— Знаешь, — он сделал короткую паузу, — когда я сидел в тюрьме в Италии, после того как сам сдался сраному Интерполу, меня отправили в секретную тюрьму в Сицилии, что-то вроде Гуантанамо10. Я просидел там три гребаных года, и это было ужасное место, действительно мерзкое. Они так и не научились правильно заваривать мой травяной чай — столько жизней было потеряно из-за такой, казалось бы, ничтожной, но важной мелочи, — он цокнул языком, в его голосе сквозило равнодушие.
Его пальцы обвились вокруг моего горла, казалось, полностью охватывая его, прежде чем хватка усилилась, и он резким рывком запрокинул мою голову назад, вынуждая посмотреть на него. Я даже не успела толком разглядеть его черты, только блеск серебряных глаз, прежде чем он погрузил меня под воду.
Паника мгновенно охватила тело. Я отчаянно билась ногами и размахивала руками, пытаясь закричать, но лишь глотала воду, задыхаясь. Сквозь мутную воду я видела его лицо — пугающе спокойное, словно вырезанное из мрамора. Казалось, он даже не прикладывал особых усилий, будто оставался неподвижным, пока топил меня в то время, как я чувствовала, что жизнь ускользает от меня.