Аза исчезла из поля зрения, но вскоре появилась со старым большим зеркалом в деревянной раме. Никита удивленно уставился на самого себя. Одно дело, это знать, что ты мелкий, а другое — видеть сморщенного голубоглазого гнома с облезлыми старческими волосами в собственном же отражении.
[Ы?]
— Что, думать разучился? И правильно, неча думать, если ты личинка.
[Я не личинка.]
— Личинка-личинка, — злорадно приговаривала Аза. — Ну что? Где теперь та твоя гордая, неудобная палка, которой ты размахивал в туалете и душе?
[Чо?]
Никита перевел взгляд на свое имущество.
[А? Что это?]
— Да я и сама пока не поняла... Нужно специальное оборудование, чтобы рассмотреть.
[...]
Так-так-так-так... Ладно, хорошо... Никита мысленно поправил обеими руками пиджак, и пригладил шикарную шевелюру.
[Аза.]
— Чего? — выражение ее лица все еще полно превосходства: зеленые глаза светятся от злорадного счастья, рот искривлен в насмешке.
[Переверни зеркало.]
— Зачем?
[Переверни-переверни.]
— Ладно, — похоже, она очень сомневается в способностях Никиты как-либо парировать ее нападки на его достоинство. Аза перевернула зеркало. — И что?
[Ты хоть раз видела разделочную доску в бюстгальтере?]
Красное ухо Азы, которое только и было доступно взору Никиты, очень подробно рассказало, что с ним сейчас будет. Ему пиздец.
— Да я тебя!
Аза занесла зеркало над головой, в намерении навсегда оставить красное отражение Никиты на задней его части.
— О, мы играем!
Месть Азы прервали вошедшие в комнату трое грудастых кормушек. У двоих из них в руках уже было по конверту со сладко спящим младенцем.
— Лови зайчика! — не растерялась девчонка, и навела на Никиту солнечный луч размером с него.
Никиту ослепил нестерпимо яркий свет.
— Мы тебя накормим, гномичек ты наш, — тут же принялось кудахтать подкрепление.
— Спаточки уложим.
— А ты не беспокойся, маманя, твой кроха в надежных руках.
[Все, теперь мне точно конец.]
— Ну ладно, я пошла, — бросила Аза Никите, а затем, глянув на вошедших теток, быстро нагнулась, и «чмокнула» его в щечку плотно сжатыми губами. — Не скучай.
[Блять.]
Победившая в этой дуэли Аза, гордо покинула комнату. Ну, настолько, насколько ей это позволил ее прислужливый внешний вид.
— Ути-пути-пути...
— Крошечка!
— Белопузик!
Живот Никиты принялись щекотать быстрые пальцы, а щеки оказались в слюнях.
— Гху...
— Он смеется! — умилилась одна из сиделок.
[Это был мой смех?]
— Гху! — ответила вторая маман, и выражение ее лица было потрясающе глупым.
— Ми-ми-ми!..
[Ладно, дамы, заканчиваем с прелюдией, и сразу переходим к буферам. Чем быстрее это наступит, тем быстрее закончится.]
— Меееееееее!..
Чпок!
Дзыыы!..
Дзыы!..
Дз…
Глоть-глоть-глоть...
— Мамка-то его похоже из знатных, — умиленно наблюдая за тем, как Никита ест, поделилась одна из женщин.
— Наверное, с простолюдином спуталась, — предположила вторая. — Вот семья и отказалась от нее.
[Началось...]
Многое Никита узнал, чего узнавать не следовало: кто — кого, кто — с кем, кто — от кого, и ничего интересного. Никто ни про магию не заикнулся, ни про Богов, ни про окружающий мир вообще. Весь мир молоковозок оказался в шкафах местных жителей в виде обглоданных скелетов. Плюс пара-ройка рецептов и онлайн-уроков по уходу за ребенком.
Когда вернулась Аза, его уши были полностью забиты пробками из сплетен. Надо же, он ей обрадовался. Даже не сказав спасибо, Аза рухнула лицом вниз на свою кровать. Мамки нехотя вернули Никиту обратно в колыбель, и пригрозили скоро вернуться.
[Тишина… оказывается тебя и потрогать можно.]
Настолько плотным оказалось безмолвие, когда дверь за сплетницами закрылась.
— Господи, как я устала, — глухо пожаловалась Аза в матрас.
[Аза.]
— Ну, а?
[Тебя не было два часа.]
— И что с того?
[Всего лишь два часа...]
— И?
[Обычный рабочий день длится восемь часов.]
— Что? — от удивления Аза даже голову подняла и уставилась на Никиту. — А жить когда?
[Эмм... Что значит жить?]
— Это, как ты, валяться и нихрена не делать!
[Тогда после смерти.]
— Вот черт! — Аза перевернулась на спину, и принялась подробно себя жалеть. — Жила себе в Перекрестке Судеб, не тужила. Гуляла, когда хотела, спала, когда хотела — на уютной твердой полочке! И надо ж было тебе завалиться! Ну почему не другой Бог? Почему ты? Почему я выбрала именно тебя?