Ощутит ли себя настолько… живым.
Майкл помотал головой, высмеивая собственные мысли. Ему не на что сетовать. Его жизнь почти идеальна. Проект застройки береговой линии близится к завершению, и очень скоро первая в Штатах пекарня, принадлежащая его семье, возьмет штурмом новый рынок. Майкл надеялся, что так и будет.
Он окинул взглядом берег, отмечая признаки перемен. Прибрежный участок в долине реки Гудзон, некогда обветшавший и наводненный преступными элементами, ныне сказочно преобразился, и к этому преображению был причастен Майкл Конте. Он и два других инвестора вложили в свою мечту немалые суммы, и Майкл верил, что их группу ждет успех. Теперь между клумбами, на которых цвели розы, протянулись вымощенные плиткой дорожки, а у причала вновь появились суда — величавые шхуны и знаменитый в округе паром, на котором устраивались прогулки для детей.
Косметический салон и японский ресторан, расположившиеся по соседству с пекарней Майкла, имели самую разнородную клиентуру. Миновал долгий год трудов в поте лица, и теперь до открытия оставались считаные недели.
И тогда «Ла дольче фамилиа» наконец обоснуется в Нью-Йорке.
Радостная дрожь пробежала по телу Майкла, но к этой радости отчего-то примешивалась странная опустошенность. Что с ним в последнее время творится? Он стал меньше спать, а когда время от времени позволял себе развеяться с женщиной, то разлад, царивший в душе, становился наутро лишь сильнее. Казалось бы, у него есть все, о чем можно мечтать. Богатство. Любимое дело. Родные, друзья, отменное здоровье. И возможность заполучить любую женщину, которая придется ему по вкусу. Итальянец, обитавший в душе Майкла, страстно мечтал о чем-то большем, нежели здоровый секс, но Майкл не знал, существует ли на самом деле это «большее».
Во всяком случае, для него. Словно где-то внутри пришла в негодность некая важная деталь.
Раздраженный этим нытьем, Майкл круто повернулся и зашагал по дорожке. Подал голос мобильный телефон. Майкл выудил его из недр кашемирового пальто и мельком глянул на высветившийся номер.
Черт!
Мгновение он медлил, а затем с обреченным вздохом нажал кнопку ответа:
— Да, Венеция? Что на этот раз?
— Майкл, я попала в беду! — Итальянская скороговорка хлестнула по ушам пулеметной очередью.
Майкл вслушивался в эту тираду, безнадежно пытаясь различить хоть что-то осмысленное среди судорожных всхлипываний.
— Ты сказала, что выходишь замуж?
— Майкл, да ты меня вовсе не слушал! — Венеция поспешила перейти на английский. — Ты должен мне помочь!
— Не част и . Сделай глубокий вдох, еще, еще… а потом расскажи все с самого начала.
— Мама не разрешает мне выйти замуж! — выпалила она. — И все из-за тебя! Ты же знаешь, мы с Домиником знакомы уже много лет, и я все надеялась и молилась, чтобы он задал тот самый вопрос… И вот наконец-то это случилось! Ах, Майкл, он привез меня на пьяцца Веккиа, опустился передо мной на одно колено, а кольцо такое красивое, просто глаз не оторвать! Конечно же, я сказала «да», и мы тут же бросились к маме, чтобы сообщить о нашей помолвке всей семье, и тут…
— Погоди-ка, — раздражаясь, перебил Майкл, — что-то я не припомню, чтобы Доминик обращался ко мне за разрешением просить твоей руки. Почему мне об этом ничего не известно?
Сестра издала долгий, выразительный вздох.
— Ты что, издеваешься? Это же совсем древний обычай, а ты сейчас даже не в Италии, да и всем известно, что мы собирались пожениться и что наш брак только вопрос времени. Как бы то ни было, сейчас все это не имеет никакого значения, потому что я останусь старой девой и навсегда потеряю Доминика! Он нипочем не станет меня дожидаться, а виноват во всем только ты!
Кровь стучала у него в висках в такт отчаянным всхлипам Венеции.
— Почему это я?
— Мама сказала, что я не смогу выйти замуж, пока ты не женишься! Помнишь ту нелепую традицию, которой держался папа?
Холодок страха пробежал по спине Майкла и канул куском льда в желудок. Это же немыслимо! Старинной семейной традиции попросту нет места в нынешнем обществе. Нет, конечно, в Бергамо всегда придавали большое значение завету, что старший сын в семье должен жениться первым, и Майкл, будучи старшим мужчиной в семье, естественно, считался ее главой… но все же времена обязательных браков давно миновали.
— Наверняка произошло недоразумение, — убежденно произнес он. — Я с этим разберусь.
— Мама сказала, что кольцо я могу носить, но о свадьбе не может быть и речи, пока не женишься ты! Тогда Доминик разозлился и заявил, что не знает, хватит ли у него терпения дождаться, когда мы будем вместе, а мама взбеленилась и обозвала его непочтительным. Вышла страшная ссора, и теперь моя жизнь кончена, бесповоротно кончена! Как она может так со мной поступать? — Из мобильника хлынули судорожные рыдания.