Голод!
За две встречи с этой женщиной – короткие, но, надо отдать ей должное, весьма напряженные встречи – он прошел путь от «ради Эррадейла я, пожалуй, готов даже с ней переспать» до «я хочу с ней переспать, и это сейчас важнее всего на свете!»
Кроме Эррадейла, разумеется.
– Ради ада и всех его дьяволов, вы можете объяснить, что это за куча лошадиного дерьма?! – С этими словами девица швырнула ему на стол документы, которые по указанию Гэвина передал ей его секретарь.
Гэвин заметил, что на сей раз она была без перчаток.
– Ах, это вы, бонни… – протянул он с наигранной любезностью, прекрасно понимая, что мисс Росс, и так не очень-то умевшую владеть собой, такой тон немедленно выведет из себя. – Вы, как всегда, милы и чрезвычайно любезны – словно еж, загнанный в угол.
– Я просила вас не называть меня «бонни»! – прошипела девица. – Меня зовут… зовут…
В этот момент Гэвин начал подниматься из-за стола, и она вдруг умолкла. На миг – всего на миг – ледники ее глаз растаяли. И не просто растаяли – полыхнули обжигающим пламенем. Она хотела его – в этом не могло быть сомнений!
Уже в следующую секунду мисс Росс крепко зажмурилась, но Гэвин успел заметить, как до того расширились и потемнели ее синие глаза. В следующий миг она крепко сжала губы, но он заметил также и то, что эти пухлые губки до этого чуть приоткрылись.
Вот и слава богу! А то он уже начал опасаться, что теряет хватку. Кстати, а почему так раздуваются ее ноздри – от злости или, быть может, от возбуждения?..
Впрочем, у дорогой Элисон, кажется, одно другому не мешает.
– Что такое, бонни?.. – протянул он своим выразительным баритоном. – Собственное имя позабыли? Ну-ну, не смущайтесь. Такое часто случается, когда девицы из чужих земель впервые видят шотландца в костюме его родины. – Тут он указал на свой килт, накидку и спорран, кожаную сумку через плечо. – Узнаете цвета, милая? Вам они хорошо знакомы!
Сегодня он надел цвета Россов – и ожидал взрыва ярости. Но она только отвела взгляд.
– Я… я думала, что буду выступать перед судом, при свидетелях, а не… не в кабинете магистрата… то есть в вашем.
Гэвин прищурился. Неужто эта американочка так прочно порвала с родиной, что позабыла даже цвета собственного клана?
Нет, быть такого не может! Вероятно, девчонка хитрее и гораздо лучше владела собой, чем ему казалось. Скрывала свои истинные чувства? Хочет, чтобы он ее недооценил?
– Я подумал, что нам обоим будет удобнее и приятнее обсудить найденное мною… м-м… свидетельство с глазу на глаз.
С этими словами Гэвин вышел из-за стола и положил руку на тот документ, который мисс Росс бросила на стол.
– Похоже, утверждение, что ваш прадед Джеймс Росс купил Эррадейл у Маккензи, следует подвергнуть сомнению, – продолжал он. – В этой бумаге ясно сказано, что Джеймс Росс получил Эррадейл в аренду на срок в девяносто девять лет. Чтобы сохранить Эррадейл за собой на следующие сто лет, вам придется не позднее 1 января 1881 года выплатить условленную арендную плату – тысячу фунтов.
– А если я не заплачу? – с воинственным видом поинтересовалась девица.
Гэвин пожал плечами.
– Что ж, в таком случае вам придется передать поместье Эррадейл лэрду Маккензи.
– Вилы ему в задницу, а не поместье! – в ярости выпалила Элисон.
Как обычно, выражений она не выбирала. Что ж, ничего страшного. Куда хуже было то, что в этот момент Гэвин почувствовал весьма характерное напряжение в паху.
– Все американки так вульгарны – или только вы? – поинтересовался он, стараясь говорить сухо… и одновременно проклиная себя за прокравшиеся в голос чувственные нотки.
Этой его реплики девица словно не заметила.
– Но ведь вам это не поможет! – воскликнула она. – Сами же говорили, что вы больше не Маккензи. Значит, земля достанется не вам, а вашему брату.
Присев на край стола, Гэвин окинул стоявшую перед ним женщину внимательным взглядом. Смотри-ка, мисс Росс еще и отлично соображает! Может, она и не леди, но точно не дура.
– Процесс об эмансипации – дело долгое, – ответил он, пожав плечами. – Пока процесс не закончен, формально я остаюсь членом клана Маккензи. У нас с Лиамом немало разногласий, это правда, но Эррадейл ему не нужен – и тем более не нужно взваливать на себя бремя налогов за эту землю. Он будет счастлив принять мое предложение и отдать мне Эррадейл в обмен на мою долю в винокурне Маккензи. Избавиться, так сказать, от двух камней на шее по цене одного. – «От ненужного клочка земли и от нелюбимого брата», – мысленно добавил Гэвин и невольно вздохнул.