А в целом у меня все равно было странное ощущение, что я попала на съемки какого-то художественного фильма и сейчас передвигаюсь между декорациями.
Длилось это ощущение ровно до того момента, пока по требованию дяди мы не остановились на краю довольно большой площади. Старик грузно повернулся, чтобы лучше рассмотреть действо, и сидел полубоком, изрядно прижав меня к краю коляски.
Там, среди огромной собравшейся толпы зевак, на высоком помосте секли привязанного к столбу мужчину. Был он обнажен по пояс и стоял спиной к нам. Пару мгновений я, не понимая, таращилась на это зрелище. А потом палач хэкнул, кнут просвистел в воздухе и спину жертвы украсила новая алая рваная полоса. Мужчина вздрогнул и обмяк…
К сожалению, зрение у меня всегда было великолепное, и я видела кровавые лохмотья мяса, свисающие по обе стороны рассеченной кожи. Кровь стекала на его голую поясницу ровным тонким потоком. В глазах у меня потемнело…
Глава 5
В себя я пришла под непрерывное брюзжание дядюшки. Обеспокоенная Берта пихала мне под нос крошечный стеклянный флакончик, отвратительно воняющий нашатырем.
- …хилая какая! Не вздумай при гостях вспоминать, что в обморок упала… – брюзгливо добавил он. – Немощные девицы никому не нужны! Сорвёшь свадьбу, сама знаешь, чем тебе дело обернётся.
Слава Богу, с площади мы уже уехали. И хотя дядюшка был недоволен тем, что ему не дали досмотреть “представление”, Берта сумела его успокоить:
- Оно, может, и к лучшему, господин баронет. Сами знаете, чем позже на рынок приедем, тем больше там толкучка. А чем больше толкучка, тем сильнее цены задирают. Это с утра да ближе к вечеру поторговаться можно, а днём-то они не больно уступать в цене склонные.
Дядя только раздражённо махнул рукой, и дальше мы ехали молча. Ткацкий рынок оказался огромным пространством, где длинными ровными рядами шли крытые прилавки, приспособленные к торговле тканью.
У некоторых продавцов было выкуплено два-три места, чтобы они могли раскинуть весь ассортимент. Такие купцы, как правило, работали не одни, а с помощью приказчиков. К сожалению, деления на дорогие и дешёвые ткани почти не было. И торговец, продающий роскошный алый аксамит* с золотом, на этом же прилавке держал и практичную полушерстяную ткань скучного коричневого цвета.
Дядюшка, привстав в коляске и взглянув на толпящихся и снующих от прилавка к прилавку покупателей, недовольно поморщился, поколебался и заявил:
- Нет уж, ступайте-ка вы сами! Как найдёте что подходящее, тогда я приду да расплачусь. Стар я уже в этакой толчее локтями пихаться.
Берта недовольно поджала губы, но возражать противному старику не стала. И мы с ней отправились смотреть, что можно взять для нарядного платья. Самым неприятным было то, что дядюшка никак не оговорил сумму, потому я даже примерно не представляла, к чему стоит присмотреться.
Однако сиделка моя была свято уверена, что баронетта должна носить на праздник только дорогие ткани, и потому пренебрежительно отмахнулась от предложенной мной добротной серой шерсти:
- Ежли вы, маленькая госпожа, не понимаете, то лучше и помолчите! Дядюшка ваш обрадуется и купит такое, а у вас ни ленточки, ни украшения лишнего. Мыслимо ли дело, чтобы баронетта, как горожанка, в праздник одевалась.
- Берта, мне кажется, дядя не захочет тратиться на дорогую ткань, – осторожно сказала я.
- Вестимо дело, не захочет! – пренебрежительно фыркнула Берта – А только голова-то вам для чего дадена, маленькая госпожа?! Это просто у вас опытности не хватает. И не понимаете вы, как с мужчинами обращаться нужно. Лучше-ка скажите мне, какую бы ткань вы хотели?
Я задумалась, соображая, что лучше. Пожалуй, стоит обратить внимание на хороший шелк. Местные аксамиты* были слишком уж толстыми, и по летней жаре я в таком платье заживо сварюсь. Смотрелись они, конечно, роскошно. Некоторые были украшены еще и золотой вышивкой по краю. Но такое верхнее платье будет больше напоминать хорошее теплое пальто. Вот зимой бархатное – самое то. А сейчас нужно что-то полегче выбрать.