Жили всё же тяжеловато, так как брать дополнительные смены зять не любил, а маленький Андрюшка, уже в три месяца бросивший материнскую грудь, требовал хорошего питания. Глядя на ревущую Любу, дополнительные смены брала я…
За эти годы у меня, конечно, бывали мужчины, но, увидев мою семью, они тихо «сливались». Я даже думала родить сама и бросила предохраняться. Но мне так и не повезло забеременеть. Впрочем, племяши были мне настолько родными, что я не сильно и печалилась.
К сорока пяти ипотеку я выплатила. Но совсем уже взрослого Пашу нужно было учить: в институт он поступил хоть и на бюджет, зато в областном городе. Я оплачивала треть однокомнатной квартиры, где он жил с двумя одногруппниками, и подкидывала ему на питание, понимая, что от его родителей толку не будет. Бросить мальчишку барахтаться одного я не могла. У сестры дома бывала редко: видеть лежащего на диване Виктора было тошно, а скандалить с ним я не умела. Даже когда он по пьяной лавочке в хлам разбил Логан, только перекрестилась, что жертв нет, и единственный раз назвала его скотиной.
В семье у сестры все было относительно тихо и мирно до моих пятидесяти. Паша заканчивал институт и возвращаться домой не собирался. Андрей готовился к поступлению. А впереди у него был одиннадцатый класс и ЕГЭ. И тут грянул скандал: зятю надоело лежать на диване и пить пиво по выходным, и он за спиной у Любы сошёлся с какой-то разбитной разведёнкой. Сестра привычно билась в истерике, вызывая в этот раз у меня не жалость, а какое-то раздражение:
- Люб, ну что ты рыдаешь? Знаешь, как говорят? Баба с возу – кобыле легче… У тебя зарплата больше, чем у него. Жилье у тебя есть. Андрюшку я тебе выучить помогу. Радоваться надо, что этот трутень с нашей шеи слез!
Вот тут я и получила сполна за все годы:
- Ты… – сестра резко убрала руки от зарёванного опухшего лица и с какой-то дикой ненавистью выговорила: – Ты на себя-то посмотри! Ни мужика за всю жизнь, ни котёнка, ни ребёнка. А туда же, поучать лезешь! Пригрелась возле моей семьи и таскаешься сюда как к себе домой... Не зря Витек говорил, что ты свою половину наследственной квартиры проверяешь! Иди, судись теперь со мной! Чего ещё от тебя ожидать?! Если б не ты, он бы, может быть, и не ушёл! Своего заведи и обзывай, как хочешь! А ты из зависти всё косилась на него! Всё тебе не так было! Всё не по нраву! Какой мужик такую надсмотрщицу выдержит?! Гадина… ненавижу тебя!
Наверное, я не первая и не последняя, кто получил от жизни оплеуху. Но в момент этой истерики во мне что-то сломалось. Прямо из маминой квартиры я отправилась домой, собрала все документы и поехала к нотариусу. Долю в родительской квартире, свою однушку и давным-давно выкупленный у сестры дачный участок я завещала мальчишкам, чётко оговорив, что все должно быть продано сразу после моей смерти, а деньги разделены пополам.
А потом сидела дома, выпив для успокоения чуть не флакон пустырника и даже не имея возможности нареветься вдоволь: всё во мне замёрзло до такой степени, что вряд ли эта ледышка когда-то растает.
Я по-прежнему ходила на работу, откладывала деньги на обучение Андрея, но категорически отказывалась видеться с сестрой. Ей, похоже, как всегда, не хватало денег, и она отправляла ко мне то одну, то другую соседку, то свою приятельницу с работы, то даже передавала письмо через Андрея.
Племянник, к этому времени переросший меня уже на голову, забегал достаточно часто. В отличие от своего диванного папы, парень он был рукастый: мог и розетку заменить, и старенький мой комп почистить от вирусов. По моей просьбе он больше не заводил речь о собственной матери, поэтому ладили мы с ним достаточно хорошо.
Про то, что я откладываю ему деньги на обучении, он тоже знал и был благодарен. Мы часто чаёвничали вместе, иногда он приезжал помочь мне на даче. А окончив одиннадцатый класс и сдав вступительные в институт, вернулся домой вместе с Пашкой. И за пару недель парни изрядно подремонтировали мне дачный домишко. Павел даже остановиться предпочел у меня на кухонном диванчике. Хотя к матери домой пару раз заглянул, но жить с ней не захотел:
- Знаешь, тетушка, я маму, конечно, люблю… Но она как дурой была, так ею и осталась, – жёстко заявил он. – Цену папаше моему ты и сама прекрасно знаешь, а она всё выслеживает его в соцсетях. Даже к бабе его ходила скандалить… Тьфу! Было бы о чём жалеть! Вроде он и руку на меня никогда не поднимал, но как вспомню этот вечный студень на диване… – племяш скорчил брезгливую гримасу, а потом сообщил: – Знаешь что? Мы тут с мелким тебе сюрприз приготовили. У тебя отпуск когда?