Было, верно, уже полдевятого. Дождь тем временем перестал. Для этой поры воздух был даже слишком теплым. Сеть переулков в этом предместье напоминала вымерший провинциальный городишко. Гордвайль шел не останавливаясь. Вдруг, сам не зная как, он оказался в маленьком зальчике, похожем на трактир, где немногочисленные посетители были поглощены едой. Ослепленный ярким светом, Гордвайль поморгал, словно ища здесь кого-то, затем приземлился на стул рядом со столиком неподалеку от входа, не сняв ни шляпы, ни пальто. Подошла официантка и спросила, что он будет есть.
— Есть? — Гордвайль посмотрел на нее бессмысленным взглядом. Он совсем не хочет есть. То есть он вовсе не голоден сейчас.
— Тогда, верно, вы закажете что-нибудь выпить?
— Пить тоже не хочу! Это уж — совсем не хочу!
— Но здесь трактир, милостивый государь, здесь положено есть!
— Но если я ничуть не голоден?!
— В таком случае вы ошиблись местом! Сюда приходят только те, кто хочет перекусить!
— Вы правы, по-видимому. Я, наверно, и вправду попал не туда!
Он встал и вышел, к удивлению официантки.
Снова побрел по улицам, в каком-то общем помрачении чувств, как после впрыскивания морфия. Пойти ему было некуда. Только немногие его душевные страдания доходили до его сознания, и то словно сквозь дымку тумана. Время от времени он чувствовал внутреннюю потребность пойти к Лоти и поговорить с ней начистоту… Она должна понять, что он не виноват во всем этом… Как она могла поверить в его вину хоть на долю секунды!.. Он и не предполагал, что дело дойдет до этого… Но теперь, когда серьезность происходящего выяснилась до конца, ясно, что и говорить об этом не стоит… Он вольный человек и может делать все, что ему заблагорассудится… Да и времени у него предовольно… О Мартине он уже не должен заботиться… Он может поехать в Италию, да и в любое другое место… Выбор ее, Лоти… Только надо подождать, пока все утрясется с паспортами, только и всего… Тее он оставит записку… А может, и ничего не оставит… Главное, чтобы она, Лоти, согласилась подождать еще несколько дней… Только несколько жалких дней… И еще: не надо больше так лежать… Он умоляет ее, чтобы не лежала больше в этой позе… Лежа ведь никуда не уедешь, это она и сама может понять… Кроме того, ведь и ей надо подготовиться, не так ли?.. A Tea, та еще локти будет кусать, увидев, что птичка ускользнула из клетки, ха-ха-ха!.. Гордвайль громко рассмеялся, остановившись на минуту и поворачиваясь во все стороны. Он находился на площади Радецкого, в чем, впрочем, не отдавал себе отчета. Затем снова сорвался с места, продолжая разговаривать сам с собой и жестикулировать. …Ульрих дважды осел! Кого он хотел оставить в дураках?! Сам раньше поседеет!.. Он и сам знает всю правду!.. Все будут удивляться, когда он вдруг исчезнет. «А где же Гордвайль?» — «В Италию уехал Гордвайль!..» — «Ну и молодец, этот Гордвайль!.. Мы всегда чувствовали, как много в нем скрыто!» Знаешь, дорогая, немного денег есть сейчас и у меня!.. Случайно получил вчера от сестры из Америки, а на днях получу еще из редакции. Может быть, даже завтра! На дорожные расходы этого хватит, а там посмотрим!.. Жаль только, что нельзя захватить с собой Мартина!.. Доктор Оствальд наверняка не согласится… Но это ничего!.. Мы сможем иногда приезжать, чтобы проведать его… Ведь это не очень далеко!..
Не заметив, он зашел в маленькое кафе и мгновенно вернулся к действительности. «Ах, что теперь делать, что?!» — простонал он в отчаянии. Сел за столик и уронил болевшую голову на руки, точно так, как это сделала Лоти в тот последний вечер.
— Все равно! — ответил официанту на вопрос, что принести.
— Кофе, пиво?
Он утвердительно кивнул, не взглянув на официанта.
Официант ушел и принес кофе. Гордвайль долго сидел, уронив голову на руки и так и не прикоснувшись к кофе. Тем временем близилась полночь, время закрытия кафе такого пошиба, официант подошел получить по счету.
Гордвайль снова вышел в ночь. Улицы были уже пусты, дождь прекратился, но мостовая все еще была мокрой. Гордвайль миновал мост София-брюкке. Ему вдруг стало ясно, что ничего уже не исправить. Почувствовал, как что-то вокруг и внутри него с бешеной скоростью скатывается в пропасть. И никакими силами в мире невозможно остановить это падение. И даже если бы задержать его было в силах Гордвайля, возможно, вопреки всему, он не стал бы этого делать. Перед глазами его забрезжил какой-то конец, хотя он и не знал, как и почему. Только теперь он осознал, до какой степени Лоти была нужна ему, как он был к ней привязан. Она была для него, хотя он и не отдавал себе в этом отчета, последней опорой; сам того не понимая, он черпал силы в самом факте ее существования — и вот всему пришел конец. Лоти больше нет на свете, и все лишилось смысла, и сам он лишился смысла. Ему хотелось заорать благим матом, прокричать на все четыре стороны света, что Лоти больше нет.