— А мне делать нечего. Все уже в духовке стоит.
— Угу, — отозвался он.
Джеймс составлял записку, где перечислял действия для предотвращения разворовывания художественной галереи, потом перекинулся на кражу армейского кинопроектора.
— Почему б тебе не устроить сиесту?
— Отличная мысль! — воскликнула она, просияв. — А тебе?
— Я, к сожалению, не могу.
Джеймс просматривал докладную на солдата, за пять тысяч лир согласившегося не реквизировать у богатых итальянцев их автомобиль. «Считаю нужным подвергнуть аресту», подписал он внизу.
— Какой ты деловой, все воюешь и воюешь.
— Воюю.
— С какими, должно быть, важными военными тайнами ты все время связан. Расскажи, что у тебя сегодня? Новый план наступления? Или читаешь какое-то важное воззвание Гитлера?
— Ничего интересного, — буркнул Джеймс. — Но надо это все закончить.
Она еще немного постояла, глядя на него.
— Пойду, может, ванну приму.
— Отличная идея.
— Постучи, если захочешь войти.
Ванна находилась в кухне, так что уединенность была минимальная.
— Не волнуйся. Похоже, я с этим еще сколько-то здесь проторчу.
Через несколько мгновений раздалось шлепанье босых ног к двери, затем послышался звук бегущей воды.
Минут пять длилось затишье, потом из ванны донеслось ее пение. Джеймс пытался не слушать, но это было невозможно. Он вздохнул, поднялся и пошел взглянуть, что там. Дверь в кухню была не заперта. Ливия сидела в ванне, почти полностью покрытая водой, только груди и коленки выглядывали, и разливалась соловьем. Он постоял с минуту, посмотрел, прикрыл дверь, вернулся в свой кабинет и дверь также прикрыл.
На этот раз было тихо почти десять минут. Затем без всякого предупреждения его дверь внезапно распахнулась. В проеме показалась рука. Он лишь успел разглядеть, что рука принадлежит Ливии и что в этой руке что-то маленькое, круглое и красное, прежде чем рука метнула этот красный предмет в его письменный стол. Очень спелый помидор взорвался прямо на разложенных бумагах.
— Какого дья… — начал было он, тут вторая рука запустила очередным помидором ему прямо в грудь, и тот размазался прямо по его кителю.
— Ах ты, чертова телка! — в ярости взревел Джеймс.
Из-за двери послышалось хихиканье:
— Воюешь, так вот тебе!
Она умчалась, дверь кухни с грохотом захлопнулась.
Вздохнув, он оглядел испорченные документы и форму, потом принялся вытирать носовым платком измазанные листы. Тут дверь отворилась снова. Он в негодовании повернулся в ту сторону, и очередной помидор засветил ему прямо в лоб.
— Ну, погоди! — распалился он, припуская за ней в кухню.
В подхваченном подоле платья у Ливии оказалось полдюжины помидоров.
— Это возмутительно! — рявкнул он.
Она швырнула в него помидором, но он на полпути поймал его рукой. Запустила еще один, он поймал и очередной. Проделав все довольно ловко, отметил, что это ее несколько изумило.
— Надеюсь, ты усвоила, — сказал он жестко, — что лучший в Аппингеме защитник крикетных ворот, номер одиннадцатый, способен пресечь твои дурацкие фокусы.
— Ага, руки-то у тебя теперь заняты! — И она метнула очередной помидор.
Этот угодил ему прямо в грудь.
Джеймс запустил в нее помидором из правой руки. Тот взорвался у нее на плече.
— А-а-а! — завопила она.
— Так тебе и надо.
Он швырнул помидором из левой. Этот тоже плюхнулся прямо в цель.
Очередной ее помидор в него не попал и благополучно шмякнулся об стенку, глаза Ливии мстительно вспыхнули. С возмущенным криком она кинулась на него, помидоры в ее подоле, расплющившись между ними, облепили обоих красной жижей. Джеймс, ухватив Ливию за запястья, заломил ей руки за спину, как вдруг она поцеловала его, и весь пыл потасовки перешел уже в нечто совсем иное. Она впивалась ему в губы острыми зубками, ее руки блуждали у него под рубашкой, царапая и гладя его тело, и вот уже его руки тянули вверх ее платье. Она оторвалась от его губ, успев произнести только:
— Да, Джеймс, сейчас! — И платье скользнуло через голову на пол.
Под платьем на ней ничего не оказалось, кожа все еще была влажная после ванны. Ее пальцы потянулись к пуговицам его брюк. И тут она направила его прямо внутрь себя — он погрузился так тепло, так непринужденно, как пальцами в оливковое масло. И приостановился, смакуя этот миг, а она, улыбнувшись, подняла руки, скользнув ими ему за шею. Лениво подняла одну ногу, обхватила ею его сзади, возбудив новую россыпь сладких ощущений.