— Ну вот… — радостно проурчала она, подставляя губы для очередного поцелуя.
Из соседней комнаты раздался нетерпеливый оклик:
— Гулд!
— Твою м…! — буркнул Джеймс. — Это мое начальство, чтоб его… — Высвободившись от нее, схватился за брюки. — Ах ты!..
Ливия прыснула.
— Ничего смешного! — прошипел он.
— Погоди, я счищу… Или нет… хватай полотенце. Пусть думает, что ты принимаешь ванну.
Она озирала полотенце, пока он в него оборачивался:
— Хотя, пожалуй, спереди слишком выпирает…
Майор Хеткот желал обсудить весьма сложную, а, по мнению Джеймса, ужасно нудную, ситуацию, связанную с размещением офицеров управления. Джеймс, старался изо всех сил ускорить беседу, все это время пытаясь как-то скрыть следы помидора на своем письменном столе, но к тому моменту, когда он вернулся в кухню, к ужину уже начал собираться народ. Хоррис тянул бесконечный сюжет про девятилетнего итальянского мальчишку, который был пойман с поличным, умыкнув забитый сигаретами грузовичок. Поймав страдальческий взгляд Джеймса, Ливия беспомощно развела руками:
— Не поможете мне смолоть перец, капитан Гулд?
Джеймс вынул пестик со ступкой. Стуча тяжелы каменным пестиком по ступке, он испытывал искупительное удовлетворение, видя, как перчинки расплющиваются под его ударом. Бах… бах… бах!
— Полегче, — шепнула Ливия, проходя мимо на пути к плите. — Так и убить можно.
Не отвечая, он принялся молотить пестиком еще сильней.
— Нет, — сказала она, кладя поверх его руки свою руку. — Надо не бить перец, а толочь. Вот так. Медленней и легче. — Она убрала руку и некоторое время следила за его движениями. — Ага, теперь, пожалуй, отчасти ухватил.
Он прочел в ее глазах скрытую лукавую усмешку.
И уже позже, когда он сидел за ужином, его осенило, что теперь он уже фактически не девственник. Хотя особой значительности момента он не ощутил.
Глава 36
Джеймс брился, когда к нему явился этот сейсмолог. Вернее, пытался бриться: водоснабжение, вечно нерегулярное, похоже, снова отказывало, а редкое капанье ржавых капель из крана совершенно не покрывало его потребностей. Он принялся с раздражением вытирать намыленные щеки. Правда, для того, чтобы иметь основание бриться, поросли у него было явно недостаточно, и это по-прежнему раздражало, — но, к его изумлению, Ливии определенно нравились его гладкие лицо и торс, она с явным восторгом гладила его грудь и спину.
При мысли о Ливии ему сделалось еще более не по себе. Она уехала навестить родных на несколько дней. Он бы и сам с радостью отправился вместе с нею, но в Неаполе сложилась слишком напряженная обстановка, и отлучиться сейчас он никак не мог. По крайней мере, там, вдали от бомбежек, ей будет безопасней, чем здесь. Прошлой ночью был особенно неприятный налет, и Джеймс страдал от бессонницы, не говоря уж об отсутствии Ливии и ее кухни.
В дверь туалетной постучали, дверь приоткрылась, просунулась голова Карло.
— Тут один профессор хочет с вами поговорить. Его имя Боми. Кажется, он все знает про землетрясения. Отослать?
— Нет, я приму его, — бросил Джеймс, вытирая руки полотенцем. — Проводите в кабинет, пожалуйста.
Пожалуй, не вредно иметь представление, когда, наконец, перестанет трясти. Судя по всему, неаполитанцев это не очень трогает, но все это весьма тревожно для военных, потому что никогда точно не знаешь, то ли это землетрясение, то ли первые признаки немецкого авианалета.
Профессор Боми, невысокий, солидного вида человек, пребывал в несколько взвинченном состоянии. Первоначально, пояснил Боми, он попытался встретиться с командиром авиаполка в Терциньо, но вместо этого был направлен к заведующему продовольственным складом в Черкола, который в свою очередь переадресовал его в управление союзной военной администрации оккупированных территорий, откуда его посылали еще в десяток разных ведомств, ни одно из которых не проявило ни малейшего интереса к тому, что он стремился им сообщить.
Вздохнув про себя, Джеймс уселся в свое рабочее кресло и спросил:
— Насколько я понимаю, это насчет землетрясений?
Боми развел руками.
— Да, возможно. Причиной могут быть землетрясения, хотя это не точно. Плиний утверждает, что перед извержением 79 года их случилось необычное количество.
— Не понял. Какое отношение к этому имеет Плиний?
— Вы ведь прочли мой доклад?
Джеймс признался, что не только не читал доклада профессора, но до этой минуты даже не подозревал о его существовании.
— В моем докладе… — Тут профессор осекся. — Неважно. Я уже здесь, вы меня слушаете, и это главное. Итак, суть моего доклада в том, что Везувий становится активным.