— Фира, держи сумку, — велел он, — а я понесу Марьяшку. — Он поднял меня на руки и пошел к выходу.
— Посмотри, как там сторожа.
Фира заглянул за угол.
— Спят, умаялись, сердешные, — ответил он.
— Ну, тогда побежали.
До ближайших кустов было рукой подать, и через минуту мы уже оказались вне поля зрения сторожей. Но Димка не остановился, чтобы передохнуть, а быстро зашагал к дому.
— Димыч, ты чего так несешься? — спросила я. — Давай отдохнем. Устал, небось?
— Скорее хочу освободить руки, — пошутил он в ответ.
— Тяжело? Давай я сама пойду.
— Куда ты пойдешь? Лежи молча, похоже, у тебя сотрясение мозга.
Голова действительно болела нестерпимо, и я с трудом справлялась с тошнотой.
Димка быстро шел по тропинке вдоль картофельных огородов, за ним семенил чумазый Фира. Даже рыже-седые усы стали черными и воинственно торчали в разные стороны.
— Фира, ты похож на домового после бурной гулянки, — прыснула я.
Фира обрадовался, что я несколько ожила, и, выхватив из-за пазухи фляжку, в которой вчера был коньяк, запел, кося под пьяного:
— Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить...
— Тихо, дед. Ты что, обалдел? — шикнул на него Димка.
— Ну да, ну да. Конспихация и еще хаз конспихация, — прокартавил Фира голосом Владимира Ильича Ленина.
Я покатилась со смеху, а тошнота снова подкатила к горлу.
— Ой, Димыч, положи меня скорей на землю, меня тошнит.
— Терпи, — прошипел он. — Вот уже дом — два шага осталось.
Я закрыла глаза и стала глубоко дышать.
В дом мы проникли незамеченными, так, по крайней мере, нам показалось. Хотя после событий сегодняшней ночи я за нашу конспирацию не поручилась бы.
Димка положил меня на кровать за занавеской, а на лоб пристроил мокрое полотенце. После ночи, проведенной в подземелье, лежать на мягкой кровати было ой как приятно. Вот если бы еще голова не болела, да еще бы душ принять...
Димка с Фирой шушукались за занавеской.
— Марьяша, ты не спишь? — Димка заглянул ко мне в спальню.
Я открыла глаза.
— Выпей таблетки, легче станет. — Он сунул мне в рот две какие-то таблетки, следом влил воды и осторожно положил меня обратно на подушки.
«Какая забота», — подумала я, засыпая.
Проснулась я к вечеру. Было, правда, еще совсем светло, но солнце уже спустилось к лесу. Я осторожно повернула голову сначала в одну, потом в другую сторону — голова не болела.
Медленно, стараясь не делать резких движений, я села на постели, потом спустила ноги на пол. Головокружения не наблюдалось и совершенно не тошнило. Опираясь на спинку кровати, я встала и, слегка покачиваясь, вышла в так называемую горницу.
За столом пили чай Фира, Димка и Андрей Петрович.
— Ну, слава Богу, проснулась, — приветствовал меня хозяин. — Что же ночью-то будешь делать, красавица?
— А который час?
— Восьмой уже.
Ну, ничего себе. Это сколько же я проспала?
— Как голова? — поинтересовался Димка. — Не болит?
— Пить меньше надо, Марьяночка, — укорил меня Фира.
Я вытаращила на него глаза.
— Главное — никогда не надо мешать водку с вином, — поддержал его Димка.
— Что вы несете-то?
— Ну, ты же всю ночь не спала, мучилась с перепоя, — делал мне страшные глаза Фира.
— Ну, это дело поправимое, — развеселился Петрович. — Сейчас рюмочку-другую, и болезнь сама пройдет.
— Это уже без меня, — обиделась я на своих подельников. — Вот гады! Мало того, что я пострадала за общее дело, мне, можно сказать, башку пробили, так они еще на моем горбу решили в рай въехать. Придумали отмазку, будто бы я проспала весь день с перепоя. А вы сами-то когда встали? — ехидно поинтересовалась я.
— Да... мы сегодня тоже что-то разоспались. — Фира сделал невинную морду. — Часов до двенадцати провалялись.
Я злобно на него покосилась и, присев к столу, начала обдумывать форму мести этим бессовестным «трезвенникам».
«Если они проспали семь часов, — стала я прикидывать, — то в таком случае сегодня вполне можно было бы и отчалить. Димка выспался — пусть попотеет за рулем. Впрочем, это недостаточное для него наказание. Что бы такое придумать?»
Меня вдруг осенило.
— Фира, — пропела я сладким голосом, — мама приглашала встретить Новый год в Париже. Как жаль, что ты не сможешь с нами поехать.
Я попала в точку: у Фиры вытянулась физиономия, а Димка, гад, заржал.
— Не злись, Марьяша. Выпей лучше чаю и поешь чего-нибудь. Как ты себя чувствуешь?