— Прошу вас, не могли бы вы, остановиться на секундочку?
Бригадир открыл и снова закрыл глаза. Он боялся, что если будет держать их открытыми, то желудок сразу запросится наружу.
— А мы вот тут постоим, у обочины, — объявил Квейгмайер, коварно улыбаясь.
Грузовик резко затормозил и встал как вкопанный.
Квейгмайер с удовольствием наблюдал за своим пассажиром.
— Не стоит принимать все так близко к сердцу. — Он подмигнул и хлопнул бригадира по плечу. — Это же пустяки. Особенно если представить себе, что тебя еще ждет в будущем. Поступки! Со смеху можно помереть, глядя, как люди напрягаются! Если бы они только знали, что такое жизнь. Для чего она дана. Нет, все стремятся что-то кому-то доказать, оставить след в истории. А есть еще эти, придурки-то безмозглые, так те вообще с ума посходили. Спасем Землю! Даешь переработку мусора! Чего только не наболтают. А вот спроси их, зачем им Землю спасать? Все равно ведь скоро все кончится. Игра-то подходит к концу. И что ты там делаешь, как надрываешься, не имеет ни малейшего значения. Ох уж эти мне экологи!
Квейгмайер откинулся на спинку сиденья и со всей силы надавил на руль, словно хотел расколоть его на части и заглянуть внутрь. Колесо медленно подавалось, гнулось под действием чудовищной силы, хрустело, трещало, страшный шум продавливал перепонки бригадира. Как ни странно, он вдруг ожил. Тошнота прошла, кровь прилила к щекам, вернулась ясность мысли. На шее Квейгмайера вздулись все жилы.
— Я… вырываю… твою… душу, — прорычал он.
— Чего? Вам плохо? — спросил бригадир, вслепую нащупывая ручку дверцы.
— Если надавить… Надавить изо всех сил… То можно почувствовать… Как она отрывается. — Квейгмайер заскрипел зубами. Руль трещал все сильнее, будто готовилось упасть большущее дерево или даже целый лес.
— Чего? — Бригадир нащупал наконец ручку. Дурнота окончательно отступила, зато накатила паника, дикий первобытный ужас. Бригадир толкнулся в дверцу.
— Ты… почти что чувствуешь… как отрывается… твоя душа — Лицо Квейгмайера съежилось от усилия, покрылось глубокой сеткой морщин. — Это… вроде как… когда ты кричишь… ты чувствуешь, как поднимается… твоя душа… Ты орешь… во всю глотку… только внутри, глубоко внутри… Выброси ее… Выброси… Давай, выбрасывай ее из себя. — Он расхохотался, губы разошлись, обнажив потемневшие зубы, уши отвалились, упали на сиденье и уползли куда-то вниз.
Бригадир распахнул дверь, выпал на улицу и побежал по тротуару не оглядываясь.
Желтозубый отпустил погнутый руль, глянул на пустое пассажирское сиденье и широко улыбнулся. Лицо его снова приобрело человеческий вид. Он насладился сполна. Эти людишки вечно бежали от него, поджав хвосты и подвывая от ужаса Квейгмайер весело подобрал с пола уши и приставил их на место.
— Еще один со страху обделался, — фыркнул желтозубый. — Испугался элементарного фокуса. — Он высунулся из окна и закричал — Эй, постой, я же просто пошутил! — Ах, как гладко все сошло. Квейгмайер покачал головой. — Никто нынче шуток не понимает. Только охать и вздыхать горазды.
Ему было очень весело.
— Да, хорошего бригадира нынче не сыскать, — простонал он в перерыве между приступами хохота.
Внезапно Квейгмайер с треском захлопнул челюсти, словно откусил смех. — Иногда мне кажется, будто я напрасно стараюсь. Разливаюсь соловьем, уговариваю. Никто меня не слушает, только и знают — дай, дай, дай. Вот это они понима-ают. Насчет хотения.
Пассажирская дверь захлопнулась сама собой, и грузовик снова влился в поток машин. Заиграла чудесная музыка, Квейгмайер улыбнулся, за его спиной завизжали шины и загудели клаксоны.
— Столько шуму из ничего. — Желтозубый опять включил печку и набрал полную грудь восхитительно спертого воздуха. — И мне это нравится. Тратьте. Тратьте свои силы. Пляшите. Тумба-юмба, трам-пам-пам. Этот птенец кашу варил, этот — воду носил, этот — по дрова ходил, а этот — удал, Жан-Поль Сартра читал и всех замочил.