— Нет, Чонгук! Либо так, либо никак, ясно? Я не хочу потом жалеть о чём-либо.
— Но ты уже жалеешь! Жалеешь, что мне доверилась, жалеешь, что вообще раньше нас отсюда не выкинула, да? — говорит тот. Шипишь злобно, почти рычишь, потому что сейчас не время для таких разборок.
— Я сказала, что не жалею! Я просто также не хочу и тебя потерять, а потом как раз-таки жалеть, что не помогла! А если ты умрёшь? Мне что остаётся? На могилу ходить? Ты как мой отец! — кричишь на него, иначе позже сказать это не получится, потому что, кто знает, чем всё закончится.
Чон хватает тебя, в очередной раз в поцелуй втягивая, отстраняется и обнимает крепко за плечи.
— А если это будешь ты, то мне что делать? — он отстраняется, смотрит на тебя чуть ли не со слезами, оглядывая твоё тело. — У тебя кровь, Т/И. Пошли в особняк, сейчас его нам не найти, три народа сражается на одном поле боя, мы не всё можем контролировать, но рану твою нужно обработать. — Ты киваешь в ответ и вы поспешно уходите в особняк.
* * *
В твоей комнате на кровати раскидались различного вида бинты, ваты, мази и спирт, чтобы обработать рану, а иголка с ниткой завершает всю эту несчастную картину. Ты шипишь и стонешь от ужасной боли, Чонгук старается сделать всё быстро, но аккуратно, так как делать ещё больнее не хочется.
— Потерпи ещё немного… Я сейчас забинтую, — говорит мужчина.
Такое ощущение, что в тебя врезается миллион острых, каленных ножей. Из твоих глаз уже скатилась такое же количество слёз, и эта боль не даёт обдумать дальнейший план, заставляя думать только об этих ужасных ощущений. Чонгук отстригает нитку, забинтовывает это место, перед этим сделав так, чтобы шов точно не разошёлся.
— Спасибо, что рана не большая и не глубокая. — Он отстраняется, убирая всё с твоей кровати. Смотрит на тебя виновато, как ты одежду на себя натягиваешь, корчась. — Те слова… Когда ты сказала, что я виноват… Ты действительно так считаешь?
Ты садишься, устало вздыхая. Удивляешься сначала, что в особняке никого нет, все ушли в город и это хорошее укрытие. Но вопрос Чонгука проигнорировать нельзя.
— Я… Я сказала так, чтобы они не пользовались тобой, как моей слабостью.
— Это ещё почему? Это я их позвал, это я им дал возможность сделать всё быстрее и проще! Это из-за меня всё это происходит, и ты раннена и твой народ погибает. Я правда виноват… — он садится обратно на стул, что стоял около кровати и опускает голову. Ты осторожно берёшь его за подбородок, чтобы он взглянул на тебя и говоришь:
— Даже если и так, чтобы изменилось позже? — он пожимает плечами, не зная ответа. — Он бы напал в более уязвимое время. Мы бы тогда ничего не знали, и этот заговор прошёл по-другому, просто например, убив меня и отца ночью…Может быть множество других вариантов, что могло произойти, но всё так, как должно быть... — вздыхаешь, — Прости меня за эти слова. ПРости за то, что была так груба с тобой. Вела себя совершенно невоспитанно.
Чонгук дёргается от твоих слов. От одной мысли, что тебя могут убить, ему становится тяжело. Смотрит на твоё усталое лицо и кивает, соглашаясь и принимая твои извинения. Перехватывает руку с подбородка и мягко касается губами кисти.
— Ты права. И ты меня прости за мою недальновидность и упёрство.
После этих слов, в городе происходит громкий хлопок, отчего даже особняк ходит ходуном. Вы переглядываетесь и понимаете, что Роули в городе.
— Но где может быть Катрина? — спрашиваешь ты, когда вы выходите через чёрные ходы в сторону центральной площади.
— Сейчас она второе лицо, которое нужно допросить. Главная цель — Мюррей.
Глава 19
Бойня между народами продолжается в полной мере. Такое ощущение, что город вымер, все жители отправились на окраины, а воины кланов пытаются перебить друг друга. Над площадью ещё только начал развеиваться плотный туман и дым после громкого хлопка. Чонгук придерживает тебя за руку, так как твоя рана только была обработана.
В центре среди разрушений ваши отцы отбиваются от Роули, атакуя и контратакуя поочереди. Ты с Чонгуком забегаете за разброшенный торговый прилавок, и ты говоришь: