Женщины на первых рядах без устали переговариваются, обсуждая увиденное. И только я знаю правду.
Только я знаю, что они ищут… Вернее кого.
Двери закрываются, пока тот автобус еще осматривают. Прощаюсь взглядом с фигурой Тамерлана, он стоит в грозной позе, его руки расставлены по бокам, отчего пиджак задирается. Взгляд как у коршуна. Злится.
Пропажа не нашлась. Ускользнула прямо из его рук, птичка. И все пошло не по его плану.
Такие мужчины как Арсанов не любят, когда ситуация выходит из-под контроля. И я могу только позлорадствовать, что так вышло. Вообще, я добрый и отзывчивый человек. Не желаю людям зла и горя.
Но после пережитых унижений, лишения моих прав и свободы, когда за меня решили кого любить и с кем жить, я чувствовала с каждым разом как во мне разрастается ненависть и стержень. Он рос по мере того, как я давала отпор.
Поэтому внутри хоть и зияет дыра от боли, она крепко держится на этом стержне, не давая мне свалиться в омут горя и отчаяния. Словно спасительная палка, за которую я хватаюсь в бушующем море. Вот-вот и от потока волн она обломится, пуская меня в пучину событий, но я еще на плаву. Пока держусь.
В этот раз успокоиться мне не удается. Потому что ощущение, что машины Арсановых уже следуют за нами попятам. Но это мои фантазии. Я оборачиваюсь назад так часто, что некоторые люди хмурятся от моего вечно любопытного взгляда. Может они думают, я какая-то болезненная, что кручу головой в разные стороны, следя за ними. Но мне плевать на их мнение.
— Деточка, — бабуля рядом отвлекает меня от терзающих мыслей и паники, — На, покушай, горячий еще.
Она протягивает мне пирожок. Я смотрю на него, не спеша принять угощение.
— С картошечкой да лучком, вкуснота. Бери давай, — ее приказной тон вовсе не обижает, а только дарит теплоту о заботе этой незнакомой женщины.
Я все же принимаю из ее рук сдобу, тут же откусывая щедрый кусок жареного пирога. Это невозможно вкусно. Я даже не стараюсь спрятать наслаждение от еды, слегка постанывая.
— А то! — она цокает, — Это ж баба Нюра готовила.
— Кто? — с набитым ртом задаю вопрос.
— Ну кто-кто, — хихикает, подмигивая мне. Отчего в ее морщинистом лице я вижу кокетливую девочку, что не унывает никогда, — Я!
— Спасибо, это нереально вкусно.
Она гладит меня по плечу. И мы замолкаем обе.
— Тебя искали? — спустя минуты две она наклоняется ко мне и задает вопрос почти в самое ухо, тихо-тихо.
Я вздрагиваю то ли от тесного контакта, то ли от самого вопроса. Черт…
— Что? — еле шевелю губами, на которых еще ощущается масло от пирожка.
— Да не боись ты, — она снова гладит меня по плечу, — Я видела, как ты испуганно смотрела в окно. Кто такие?
— Нет, вы ошиблись. Не знаю никого, — я отворачиваюсь к окну, губы начинают дрожать.
— Деточка, я не враг. Ты хоть куда едешь? Тебе есть куда?
Я игнорирую бабу Нюру. Я никому сейчас не доверяю. Никому…
— Ну ведь некуда, да? — она словно знает обо мне все…, — Поехали ко мне! Мне нужна помощница по хозяйству, а тебе скрыться. Моя деревенька далёка, от остановки еще один районный автобус пойдет, а там уж только частники ездят. Не будут тебя там искать, а если и будут… То в последнюю очередь.
— Зачем вы пытаетесь мне помочь? — все же поворачиваюсь к ней обратно.
— Да ироды эти, сгубили мою девочку. Доченьку мою. В семьдесят четвертом она ушла, а у меня до сих пор сердце болит без красавицы моей.
— Что случилось в вашей дочерью?
— Она была красавицей! Первой на селе. Мужики шею сворачивали, а я уже знала, что от такой красоты беду только и жди. И надо же, попалась она на глаза одному такому… Цыганский барон или Бог его знает кто там. Урод! Девочку мою женил на себе и вздоха без его ведома не разрешал делать.
Я вижу, как моментально грустнеют ее глаза. Как опускаются плечи. Ей больно вспоминать, хоть и и прошло почти пятьдесят лет.
— А дальше? — я, затаив дыхание, внимательно слушаю.
— Потом у этого… Башню начало срывать. Везде видел измену, думал она скачет по другим, а она ж дома безвылазно сидела. Детей их воспитывала. И вот он постукивать ее начал. Сначала так, что синяки не заметны были. А потом уже вдоволь наслаждался. Ну и все.
— Что все? — я леденею от ужаса.
— Все, — качает она головой, — Стукнул так, что моя девочка стала инвалидом. А потом и вовсе ушла. Не справилась с этим. Ведь он бросил ее, как только она в коляске оказалась. И она не справилась с болью.