— Девочка, — баба Нюра пытается что-то сказать, но я перебиваю ее, снова обращаясь к мужчине.
— Прошу вас, не нужно этих пустых ссор. Я не стану вас стеснять или как-то мешать. Нет, значит нет. Я понятливая девочка, мне дважды объяснять не нужно.
Говорю все это, а у самой ком в горле. Ощущение, что меня выбросило на берег, а я та самая рыба, что барахтается на песке в надежде хоть как-то выжить. А не получается…
Но у меня есть стимул. Самый главный. Не попасть в руки ни к брату, ни к Арсанову. Ни там, ни там жизни не будет.
— Просто расскажи кто ты такая, — он смотрит исподлобья, буравя серьезным взглядом, — Честной будь. И я закрою эту тему раз и навсегда. Надо будет — помогу.
— Я… Зачем вам подробности? — я закусываю дрожащую губу, — Да, я и правда в беде, но я не совершала никакие плохие вещи. Я не преступница, не бегу из тюрьмы. Я просто… Мне нужно спрятаться.
— От кого? — он давит. Сильно давит всей мощностью своего сурового характера.
— От жениха, — одинокая слезинка все же скатывается вниз по щеке.
Он тушуется на секунду от моего ответа, даже как-то теряется. Возможно он хотел услышать что-то другое. Что я украла миллион в банке и теперь в бегах. Но у меня все до банального просто.
Я бегу от человека, кто готов меня присвоить себе против моей воли. А моя семья поощряет это.
— Домашнее насилие? — хрипит, задавая вопрос.
— Нет, — качаю головой, — Меня пытаются выдать замуж за человека, которого я не люблю. И не знаю. Он окунет меня в позор и глазом не моргнет, а я всю жизнь отмываться буду.
— Мы что в средневековье живем? — он скептически хмыкает, не верит… А просил честности.
Да кому нужна эта правда, если ты говоришь как есть, а твои слова ставят под сомнения.
— Я чеченка! — с гордостью произношу, поднимая подбородок. Какой уже смысл скрывать, если и так начала говорить, — У нас иначе все нежели у вас.
— Как это чеченка? — и я попадаю в самое яблочко. Потому что он теряется от моего прямого и воинствующего взгляда. Я за секунду беру себя в руки и уже руковожу разговором, забирая инициативу на себя.
— Вот так, — пожимаю плечами, — И отец и мать чеченцы.
— Но ты светлая и голубоглазая…
Он и правда не понимает, как так может быть.
— Ты совсем не похожа на чеченку.
— Чеченцы разные бывают, и блондины у нас тоже есть. Редкость, чтобы еще и голубоглазые, но такой ген есть, ничего удивительного.
— Пиздец, — он ругается так открыто и непринужденно, что баба Нюра тут же шикает на него, наконец подав голос.
Все это время она молча следила за нашей перепалкой.
— Я прошу вас, — подхожу ближе к мужчине, — Дайте мне немного времени прийти в себя. Я сбежала за несколько минут до начала свадьбы, они не простят мне этого. Я хочу свободы и любви. Я не хочу так… Как они хотят.
— Хорошо, — Алексей все еще в растерянности, но больше не решается спорить.
Даже как-то успокаивается, что-то думает у себя в голове.
— Я защищу тебя, — вдруг резко произносит.
Я улыбаюсь, забавный он. Еще минуту назад выгнать с позором хотел из деревни, а сейчас уже рвется помогать. Вот и пойми этих мужиков.
— Не нужно, — качаю головой, — Дайте время. И если есть возможность, то я хотела бы где-то подзаработать денег. Я могу делать все, что нужно. Стирать, полы мыть, готовить научусь, если придется. Да даже коров подою…
— Тише-тише, — он подходит ближе, сжимает мои плечи, успокаивая, — Говоришь убираться умеешь?
— Умею.
— Тогда в моем доме сможешь прибираться? Хотя бы три раза в неделю, я хорошо заплачу.
— Конечно, могу, — начинаю улыбаться.
Накоплю денег, уеду очень далеко, начну новую жизнь. И может когда-то… Когда-то осмелюсь вернуться, чтобы просто увидеть родителей. Мамочку мою, папу, братьев…
— Отлично! — он улыбается уголками губ, — Тогда приходи завтра к девяти утра. Адрес ты уже знаешь.
Я благодарю его, улыбаюсь бабе Нюре. Она подмигивает мне. Алексей еще какое-то время обсуждает с ней деревенские дела, а я удалюсь в комнату. С ног валюсь. Мне бы просто поспать.
Глава 22. Зара
— Добрый день! — я не смело захожу в дом Алексея, двери открыты, на столе прямо у входа лежит листок бумаги.
Я быстрым взглядом кидаю взгляд на эту записку, вижу там слова любви от какой-то женщины, и поджав губы, стыдливо отворачиваю голову в сторону.