Как всё было на самом деле – неизвестно. Да и вряд ли теперь кто-то узнает правду: вся более-менее достоверная информация хранилась на электронных носителях (верх легкомыслия!), которые приказали долго жить после высокочастотных цунами.
Да разве и важно, с чего всё началось? Главное – чтобы не повторилось. Поэтому и назвали войну "Последней". Поэтому и нет сейчас государств, которые могли бы бороться за зоны влияния, нет религий, сбивающих с толку честный трудовой народ, нет Интернета, нет женщин...
Женщин...
Давным-давно, в юности, Ларго читал о войне, которая началась из-за женщины. Кажется, её звали Елена...
Ослеплённые страстью мужчины не поделили красавицу, и началась война...
Мы уничтожаем себя сами, - мрачно думал Ларго, любуясь красотами искалеченного мира. Мира, в котором нет больше весны, лета и зимы. Только осень. Вечный ноябрь...
Мы уничтожаем себя сами. Своими руками.
За окном мелькнули очередные развалины, и Ларго уткнулся лбом в стекло. Его мутило. Мутило немилосердно и жестоко. За сорок часов пути он блевал дюжину раз и дважды терял сознание. А ещё он тосковал по старому доброму другу – блокноту. Растрёпанному, обгоревшему, но такому родному, что без него ощущал себя сиротой.
Блокнот отобрали ещё в резиденции Лопеса, но Ким помнил каждое записанное на пожелтевших листах слово, каждую букву, закорючку, зарисовку, пометку...
Каждое имя и каждый вопрос.
Самое обидное, что именно блокнот стал главным свидетелем против своего хозяина: Рион Штерн перевернул с ног на голову фразу за фразой и использовал так, как ему требовалось.
Ларго закрыл глаза.
– Опять накрывает? – Скрипучий голос принадлежал долговязому патлатому типу по прозвищу Хома. Младший санитар Центральной больницы, Хома нашёл выгодный приработок: торговал веществами особого назначения, за что получил двенадцать лет с полной конфискацией. Мелкий наркодилер оказался на редкость заботливой нянькой. Если бы не он, Ким откинулся бы ещё до прибытия на Рудник. – Они вкатили тебе слоновую дозу подавителя агрессии. Откисать придётся месяц, а то и дольше. Дело говорю.
Ларго тяжело вздохнул и прислушался к стуку колёс.
Чух-чух чух-чух… Чух-чух чух-чух…
Откисать месяц… Месяц слабости и убогой беспомощности среди матёрых уркаганов.
Лучше не придумаешь...
Я уничтожил себя сам. Своими руками, – мрачно подумал он и снова прилип к окну.
– А может…того? Уравновесим? Кол колом, всё такое. Дело говорю! – Хома лукаво подмигнул. Он предлагал закинуться с завидной регулярность.
Ким мотнул головой. Хватит с него наркоты. Двухголовое чудовище с пастью на пузе до сих пор снилось в кошмарах.
– Охота тебе дурь на него переводить? – Здоровенный бугай толкнул Хому мощным плечом. Ларго не помнил имени великана. Да и к чему? Скоро у всех них будут новые имена: цифры, выжженные лазером на запястьях.
– Замолкни, – отмахнулся Хома. – Не видишь? Человеку плохо.
– Он не человек. Он – легавый, – буркнул здоровяк и подкрепил слова смачным плевком.
Легавый…
С таким ярлыком на каторге долго не прожить. Ким скрипнул зубами и отвернулся. Бугай, до хруста сжав пудовые кулаки, сверлил его тяжёлым взглядом исподлобья. Хома засунул под язык крошечную пилюлю и блаженно закатил глаза. Страшно представить, где он прятал наркотик всё это время. На верхней полке жалобно поскуливал ещё один арестант: молодой парень не старше Маги. В начале пути бедолага уткнулся носом в стену и ни разу ни с кем не заговорил. Только плакал. В соседнем отсеке кто-то громогласно проклинал судьбу, а поезд летел на Восток, не оставляя надежды на спасение.
***
Осужденные вместе с конвоирами занимали только два вагона: уровень преступности в Агломерации с каждым годом становился всё ниже. Остальной состав, обшитый свинцовыми пластинами и покрытый отражающей эмалью, шёл порожняком. На Руднике ждал ценный груз – тонны релидия. Горы твёрдой, как алмаз, маслянисто-чёрной субстанции. Добывая эту ценную породу, ежедневно погибали сотни заключённых. Ларго плохо разбирался в химии, но слышал, что этот сверхметалл по тепловыделяющей способности многократно превосходил все известные энергоносители, включая уран. Релидий открыли после войны. Существовал ли он до неё в недрах планеты, или образовался в результате термоядерных взрывов, массированного зета-излучения и бесконечных высокочастотных цунами, Ким не знал, но помнил: релидий – смертельно опасен. Не важно, какой у каторжника срок: радиация сведёт в могилу любого.