Сам не заметил как уснул. Усталость и эмоциональное перенапряжение не готового к нагрузкам тела взяли свое. И в то же время в оглушительной тишинескрип замочной скважины звучал громко, как колокол, и разбудил меня.
— Сбежал? — услышал я удивленный женский голос, возможно принадлежавший молодой девушке около тридцати лет.
Я затаился на диване и даже задержал дыхание. Закрыв глаза, я сосредоточился и превратился в оголенный слуховой нерв. Но как бы я не прислушивался, не мог услышать того, чего хотел. Посему выходило что незнакомка спустилась в подвал одна без охраны. Какой же у нее дар, раз она без страха и одна пришла к пленнику? Или она уповала на действие оков, с сопротивлением к ки-полю? Если проще, блокираторы ки, из-за которых применение дара становится невозможным.
— Как ты освободился? — спросила она с вызовом, обходя диван вокруг.
Она нашла меня в кромешной темноте как-то слишком быстро, словно при свете дня. Дар ночного видения или очки? Я тут же подорвался на ноги и кинулся к входной двери на улицу. Женщина хрипло рассмеялась, как смеялись начинающие курильщики с придыханием, пытаясь сдержать кашель.
— Ай-я-яй, девушка, но кто же так знакомится? — съязвил я. — Или темнота друг молодежи. В темноте не видно рожи?
— А ты за словом в карман не полезешь, да ? — хмыкнула она. — Можешь называть меня госпожой
— Девушка, да вы извращенка! Меня подобные игры совершенно не интересуют!
— Как жаль! Как жаль, что мне плевать!
В мою грудь что-то ударилось, и меня прошиб электрический ток. Качнувшись, я наступил на что-то, чего раньше на полу не было. Значит... не дар, а стреляющий электрошокер? Если после первого выстрела я устоял, то второй и третий друг за другом свалили меня на колени.
«Многозарядный стреляющий электрошокер» — с недовольством подумал я, упираясь о пол локтями. Оставалось только удивляться, как я до сих пор не потерял сознание.
— Что тебе от меня надо?! — рыкнул я, сбросив маску саркастического дурачка. После трех картриджей электрошока настроение шутить испарилось.
— Отец продаст твои красивые зрячие глазки и мозги на изучение, а пока он договаривается с покупателем, я побуду с тобой.
Это точно карма! Я сбраконьерствовал золотой рог и теперь кто-то другой захотел сбраконьерствовать мои глаза. Если пересадить их другому человеку, то он сможет использовать мою текующую стадию зрячести, но развитие глаз остановится навсегда. И все же глаза с первой стадией зрячести можно продать на черном рынке за солидную сумму! Только одно понять не могу: зачем кому-то покупать мой мозг для изучения.
— А вы не мелочитесь. Продать глаза с практически второй стадией зрячести... это мощно! Могу себе представить, какую истерику закатит покупатель, поняв, что получил бракованый товар.
Я немного приврал насчет «почти второй» стадии. Сейчас у меня была уверенная первая стадия. Зато таким образом я выиграл себе немного времени, чтобы узнать, кто именно охренел, пожелав продать мои глаза. Раз уж все равно вляпался, то пойду до победного конца .
Агафонов, Балашковский и тот охранник на проходной АПИКа — единственные, кто знал, что я достиг первой стадии зрячести. Между начальной стадией и первой слишком большая разница, поэтому глаза с начальной стадией на черном рынке никого не интересовали. Так что Заболоцкий и его свежеиспеченные четверокурсники-огневики вне подозрений.
Только я отдышался, как получил в спину контактным электрошокером и свалился на бок. У девицы явно не все дома, раз уж она с таким удовольствием жарит меня электричеством. Мне нужно отвлечься от физической боли и дать сдачи, иначе меня сделают овощем. Овощ — верная кондиция для продажи на запчасти.
Больше мы не разговаривали: у меня не было лишних сил, а у нее — интереса к моим словам. Я же отвлекался, как мог, думая, что за дерьмо происходило в академии, что на вступительном испитании абитуриентов-простолюдинов продавали в рабство и на органы? И при этом под подозрением был действующий ректор.
Психопатка от шокера перешла на пытки током меньшего вольтажа, умудрившись сорвать или срезать мою футболку и олимпийку Лисовской. Мозги текли, и оставаться в сознании с каждой минутой становилось все сложней и сложней. Вспомнилась Юля — которая абитуриентка — и при очередном электроударе я простокал ее имя.
Пять секунд, десять... минута. Я начал очухиваться без новых порций электричества и наконец смог открыть глаза. Рядом со мной в полуприседе сидела толстая женщина и что-то порывисто писала на смартфоне. Нижняя половина ее лица кривилась, а верхняя спрятана за очками, похожих на тепловизор. Так вот как она меня так быстро нашла!