«Как приеду в родной городок, сразу расскажу всем друзьям — они обзавидуются», — подумалось мне.
Сразу после принца выступил мой будущий декан — Дэнис Шэффер, преподаватель боевых искусств. Во мне его речь вызвала не меньше восторга, чем слова принца. Меня восхищало, что профессор Шэффер был простого происхождения, о чём говорила его фамилия, в которой не было никакой приставки, а также не владел магией, но при этом добился таких успехов в жизни. Его уважали и побаивались даже самые именитые аристократы страны.
Потом слово взяли профессор Друзь, приятная женщина, лет сорока на вид, декан лекарского факультета, и профессор Текели, эффектная брюнетка азиатской внешности (что очень необычно для демонов), преподаватель политологии. Речи остальных деканов прошли мимо меня, не вызывая абсолютно никакого интереса.
Как только преподаватели закончили, нам представили старост, которые повели всех первокурсников своего факультета в общежитие. Некоторые ребята прибыли заранее в академию, поэтому знали, куда идти, и отделились от основной толпы студентов, направляясь в другую сторону. Я же пытался запомнить путь до будущего места жительства и внимательно слушал наставления нашего старосты.
Всю дорогу девушки восторженно шептались о принце. Обсуждали какой он красивый, сексуальный, и как повезет той, кто завоюет его сердце. Эти разговоры вызывали отвращение. Поэтому я старался их не слушать, хотя это было достаточно сложно. Брюнетка-аристократка, которую я встретил в зале, тоже была среди сплетниц. Она вела себя более скромно, чем некоторые, но не постеснялась отметить, что лично знакома с Его Высочеством. Отчего я лишь закатил глаза. Все женщины высокого сословия одинаковые, хорошо, что моя Кэтти не такая.
Комната в общежитии была небольшой, но хорошо обставленной. Я не привык к роскоши, поэтому мне интерьер показался вполне приличным. Спальня была рассчитана на двоих человек. Вся мебель стояла напротив друг друга. Здесь были две кровати с тумбочками, два стола и шкафа. Посередине комнаты располагалось большое окно с красивым видом на лес. Радовала отдельная ванная комната, которая тоже была небольшая, но чистая и аккуратная.
Мой сосед вошёл следом за мной, но вот в нём интерьер помещения не вызвал совершенно никакого восторга. Он с кислым видом закинул сумку с вещами на кровать и с ещё более кислым видом посмотрел на меня. Мгновенно оценил мою одежду, а по ней и финансовое положение, скривился и, не сказав ни слова, молча вышел из комнаты.
«Да уж, кажется, веселье только начинается», — подумал я и пошёл раскладывать вещи в шкаф.
Глава 5. Настя. Академия
С самого детства я знала, что буду учиться в военной академии. Это была моя мечта, несмотря на то, что я девушка. Отец никогда не спорил, наоборот, гордился тем, что я выбрала его путь в жизни.
Но в последнее время наши отношения как-то не складывались, и я боялась, что он найдёт причину, чтобы не пускать меня учиться. Поэтому, когда мне пришло письмо о поступлении, я очень переживала, боялась его реакции.
— Папа, я поступила в академию, — скромно сказала я, скрещивая за спиной пальцы и мысленно молясь Великому Демону, чтобы отец принял эту новость хорошо.
— Ты молодец, я горжусь тобой, — отец впервые за долгое время улыбнулся мне, но спустя несколько секунд выражение его лица вновь стало серьёзным. — В академии ты будешь жить самостоятельно, в общежитии, среди девушек. Я надеюсь на твоё благоразумие и сдержанность. Там учатся слишком много отпрысков богатых и родовитых семей. Если хоть кто-нибудь из них станет свидетелем чего-то подобного, что видел я, то тебя съедят с потрохами. А меня — вслед за тобой. Поверь, ты не хочешь этого. Ты ещё слишком молода, чтобы понимать, сколь жестоки могут быть люди. Надеюсь, что тебе хватит мозгов и воспитания, чтобы никогда этого не узнать.
— Конечно, отец. Спасибо, — тихо ответила я. Сейчас я старалась вести себя как можно скромнее, потому что боялась, что лишнее слово вызовет волну протеста в душе генерала, и он откажет мне в моей мечте. В последние месяцы наши отношения были странными: мы то орали друг на друга, то я, наоборот, закрывались в своей скорлупе. Мне не хотелось лишний раз раздражать папу и получать от него моральную взбучку, поэтому я пыталась сдерживать себя и помалкивать. Но иногда эмоции брали верх, и я устраивала истерики. Я любила отца, но чувствовала себя в его присутствии, как натянутая струна: каждое слово могло стать лишним.