— На стриптиз мы не договаривались. Ладно, закончили. Ты выиграл, — встаю на ноги, но то ли вино ударяет в голову, то ли волнение, но, потянувшись к дивану за футболкой, я покачиваюсь и, если бы не Орлов, непременно растянулась бы на ковре.
Он, как и позавчера на приёме, поддерживает меня за талию, но на этот раз он так близко, что я оказываюсь буквально впечатана в крепкое мужское тело. Практически обнажённое.
От неожиданности цепляюсь за его плечи, испуганно вскидываю глаза. Ладони Орлова замирают на пояснице. Почувствовав, как ставшие неожиданно чувствительными соски касаются его груди, я пытаюсь отстраниться, но Марк не позволяет мне это сделать, продолжая держать в кольце своих рук, словно опасаясь, что, если отпустит, то я упаду. При этом он тяжело и рвано дышит, не отводя взгляда от моих вмиг пересохших губ, которые я нервно кусаю.
Глава 7
— Я уже стою, — хрипло шепчу, не узнавая собственный голос.
Словно опомнившись, Марк опускает руки и делает шаг назад. Я отворачиваюсь и быстро натягиваю футболку. Пока поднимаю и надеваю штаны, Орлов уже застёгивает свои джинсы.
— Доброй ночи, — тихо шепчу и, не взглянув на Марка, бегу к выходу.
Оказавшись в своей комнате, прижимаю руки к груди, слушая оглушительно колотящееся сердце. Спина и поясница горят огнём в тех местах, где он касался, щёки полыхают, но я не могу понять, от смущения или от осознания того факта, что оказалась в объятиях Марка практически полностью обнажённой и что он трогал меня.
Тряхнув головой, пытаюсь себя успокоить, что ничего такого страшного не произошло. Я просто поскользнулась, а он поймал, не позволяя упасть.
— Это и пяти секунд не длилось, — говорю себе вслух для большей убедительности.
Но тогда почему мне показалось, будто время в тот момент остановилось?..
***
Следующим утром мы завтракаем в абсолютном молчании. После вчерашней неловкости никто не решается заговорить первым. Всё, что мы сказали друг другу, это взаимное «доброе утро».
Вчера я практически голой упала в объятия Орлова — осознание этого до сих пор отдаётся особым привкусом скандальности, неправильности и… какой-то запретной сладости. Откуда она взялась — я сама не понимаю.
Намазывая джем на тост, снова украдкой разглядываю Орлова, с интересом всматриваюсь в его лицо. Так, будто вижу первый раз и знакомлюсь с ним заново.
Напротив меня сидит привлекательный молодой мужчина с тонкими морщинками в уголках карих глаз, прямым носом и твёрдым подбородком. С лёгкой щетиной, которая ему безусловно идёт, с чёткой линией челюсти, которую хочется очертить кончиком пальца. С открытой шеей, под которой перекатывается кадык. С угадывающимися рельефами тела под обтягивающей футболкой. Но самое примечательное в нём — несомненно губы — сочные, чётко очерченные, так и манящие к ним прильнуть.
Отмечая всё это, я неосознанно подаюсь вперёд, уже не пытаясь сдержать дрожь, пронзающую позвоночник, позволяя волнующему теплу собираться внизу живота, а дыханию сбиться. Тревожащие, абсолютно новые мысли заставляют сердце колотиться чаще.
Вздрагиваю и выныриваю из сумбура в своей голове, когда в кармане Марка вибрирует телефон. Это не его навороченный смартфон, а старая, подержанная Нокиа, видимо, с левой симкой.
Взглянув на экран, Орлов поднимается из-за стола и выходит на улицу.
Я жду его как на иголках. Когда он возвращается, сразу понимаю, что что-то случилось.
— Марк?..
— Мне нужно будет уехать на несколько дней.
— Что-то с Дэном? — не помня себя от страха, подскакиваю на ноги.
— Он в больнице.
— Я поеду с тобой!
— Нет, я поеду один разведать обстановку. Мои люди отзвонились, они меня прикроют, а ты привлечёшь внимание.
— Марк!
— Злата, пожалуйста, доверься мне. Сейчас нужно сделать так.
— Хорошо, — опускаюсь на стул, сложив руки на коленях.
Марк ненадолго поднимается наверх, а когда возвращается, подходит ко мне, садится на корточки, берёт мои ладони в свои и сжимает их.
— Злата, меня не будет дня три, максимум — четыре. Продуктов хватит. Ничего не бойся и, пожалуйста, ничего не предпринимай. Просто дождись меня.
— Хорошо. Ты увидишь Дэна?
— Постараюсь.
— Скажи, что я люблю его.
— Конечно.
Марк достаёт из кармана телефон, протягивает мне.
— Сейчас он выключен. Мой номер забит, но пообещай, что воспользуешься им только в крайнем случае. Или если я не вернусь через четыре дня.
— Марк!
Он поднимается, увлекая меня за собой.
— Я вернусь, — очень уверенно говорит Орлов, но мне всё равно становится страшно. — Слышишь меня?
Кивнув, обнимаю его. Он крепко сжимает меня в объятиях, потом отстраняется, берёт моё лицо в ладони и, глядя в глаза, заверяет:
— Злата, я вернусь за тобой. Обещаю.
После отъезда Марка дни, а особенно ночи, тянутся бесконечно долго. Я не знаю, куда себя деть, что делать одной в пустом доме, в окружении почти осязаемой тишины.
Беспокойные мысли беспорядочно крутятся в голове, мучительная тревога накрывает паникой. В такие минуты я хватаюсь за телефон, крепко сжимаю его в руках, борясь с желанием включить и позвонить Марку. Но я обещала ему и поэтому откладываю телефон, беру книгу и читаю, читаю… Это хоть как-то помогает скоротать время, а ночью я забираюсь в постель Марка — так я чувствую себя хоть немного ближе к нему — и пытаюсь заснуть. Удаётся мне это только под утро.
Наверное, это самые ужасные дни в моей жизни. Но всё, что я сейчас могу — это призвать на помощь терпение и дожидаться Марка.
Он возвращается вечером четвёртого дня. За окном барабанит унылый дождик, и под его монотонный стук я дремала.
Меня будит голос и ласковое прикосновение к щеке.
— Злата…
Открываю глаза, фокусируя взгляд на склонившемся надо мной мужчине.
— Марк! — резко сажусь на постели, в порыве радости бросаюсь в объятия Орлова, крепко прижавшего меня к себе. — Ты вернулся!
— Конечно, я бы никогда не оставил тебя здесь одну.
— Ты видел Дэна?
Я всё ещё крепко сжимаю его плечи и не могу видеть лица, но по тому, что Марк молчит, понимаю, что что-то не так.
— Марк?.. — медленно отстраняюсь, с тревогой и страхом заглядываю ему в лицо.
Он выдерживает мой взгляд, но то, что я вижу в его глазах…
— Нет… — мотаю головой, не в силах поверить в происходящее. Сначала родители и Соня, теперь Денис…
— Злата, мне очень жаль. Были задеты жизненно важные органы, и… ничего нельзя было сделать.
Глаза печёт от подступивших слёз, и я зажмуриваюсь, не в силах терпеть эту боль. А в следующий миг снова оказываюсь в крепких объятиях Марка. Всхлипнув, отчаянно цепляюсь за его плечи, словно он — моё единственное спасение.
Я рыдаю у него на груди, а он молча гладит меня по волосам, даря негласную поддержку. Но как же всё это бесполезно! Совсем не приносит облегчения.
— Мы не должны были его оставлять.
— Ш-ш-ш… — Марк начинает медленно раскачиваться из стороны в сторону, баюкая меня, как когда-то делала мама.
Как же хочется вернуться обратно в детство! Тогда всё было по-другому. Тогда моя семья была счастлива. Тогда у меня была семья…
Когда я немного затихаю, Марк укладывает меня на подушку, накрывает одеялом. Медленно проводит по страдальчески вздёрнутым бровям, осторожно касается подушечкой большого пальца щеки, стирая слёзы.
— Постарайся поспать.
Я не верю, что смогу уснуть, но на спор нет сил. Ресницы слипаются от слёз, веки наливаются тяжестью, и я послушно закрываю глаза, прижавшись мокрой щекой к подушке.
— Посиди со мной, — прошу, не открывая глаз.
— Конечно, — Марк сгребает меня вместе с одеялом и прижимает к себе.
Последнее, что я помню, прежде чем провалиться в спасительный сон — тихий голос, обещающий, что всё будет хорошо, и прикосновение тёплых губ ко лбу.